Великое переселение народов и славянская колонизация Восточно-Европейской равнины...

Жизнь в золотых клетках: фрейлины российских императриц...

 

Фрейлины российских императриц: жизнь в золотых клетках

 

Быть фрейлиной во времена царской России считалось очень престижным. Родители мечтали, чтобы их дочери были пристроены при императорской семье. Казалось бы, роскошная жизнь при дворе, наряды, балы…

Круглосуточное дежурство возле государыни, точное исполнение всех ее капризов и четко регламентированное поведение параллельно с посещением всех балов и праздников буквально выматывали фрейлин, служивших императрицам годами, а то и десятилетиями.

Портрет графини Варвары Алексеевны Шереметевой (фрейлина императрицы Елизаветы Петровны), И. П. Аргунов, 1760 г.

Обычно фрейлинами становились девушки знатных фамилий, но иногда этого статуса удостаивалась особа из бедной семьи, которая считалась лучшей выпускницей Смольного института благородных девиц.

Конечно же, за «место под солнцем» велись интриги, но при этом нужно было досконально знать придворный этикет: на сколько шагов приближаться к императрице, как при этом наклонять голову, держать руки. 

Портрет Марии Михайловны Волконской (фрейлины императрицы Марии Федоровны). К. Е. Маковский.

Можно подумать, что обязанности фрейлины состояли сплошь из балов и прогулок по дворцу. На самом же деле эта служба была довольно тяжелой. Фрейлины заступали на дежурство на 24 часа. В это время они должны были тут же являться по звонку и выполнять любые приказы императрицы или другой царской особы, которой они служили.

Все придворные фрейлины имели знаки отличия: вензеля той особы, которой они служили. Они были украшены драгоценностями и крепились на бант из голубой ленты.

Камер-фрейлина императрицы Елизаветы Петровны, Кантемир (Голицына) Екатерина Дмитриевна.

Помимо отличительных лент, фрейлины имели наряды четко регламентированных цветов. Камер-фрейлины и статс-дамы надевали платье из зеленого бархата, обшитое золотой нитью по низу. Фрейлины императрицы носили наряды пунцового оттенка. Тем, кто прислуживал Великим Княжнам, нужно было носить голубые платья. Конечно же, с приходом новой императрицы цвета и фасоны нарядов менялись, в зависимости от желания Ее Величества. Стоит отметить, что так роскошно и богато, как при дворе российских самодержцев, фрейлины не выглядели нигде больше в Европе.

 

 

Фрейлина Прасковья Репнина с фрейлинским шифром Екатерины II на муаровой ленте.

 

Помимо своих придворных функций, некоторым фрейлинам выпадало выполнять «неофициальные» обязанности. Все это понимали, но отказаться было нельзя. Если кому-то из высокородных гостей нравилась какая-либо фрейлина, ее преподносили в качестве ночного подарка в спальню гостя. К тому же, императоры часто имели любовниц среди фрейлин, или же «продвигали» понравившихся им девушек на эту должность, чтобы те всегда были при дворе.

София Васильевна Орлова-Денисова во фрейлинском платье и с шифром на банту.

Самим отказаться от должности при дворе было практически невозможно. Единственным случаем становилась женитьба. Придворные дамы могли рассчитывать на знатных и богатых женихов. Кроме того, в приданое от государыни они получали наряды, кроватные и постельные уборы, галантерею на сумму от 25 до 40 тысяч рублей. 

Портрет статс-дамы Марии Андреевны Румянцевой (фрейлина императрицы Елизаветы Петровны), А. П. Антропов, 1764 г.

Вот только на деле выходить замуж удавалось далеко не всем. Поэтому девушки взрослели, превращались в старых дев, все так же прислуживая государыне, а затем в старости становились воспитательницами их детей.

 

 

ИСТОЧНИК...

 

Причины Смуты: Холодное лето 1601-го...

 

Егор Холмогоров: Холодное лето 1601-го

Майские ураганы и июньские снега заставляют нас, как никогда, много говорить о погоде. Хоть климат в России и предназначен, прежде всего, для уничтожения противника, но в этом году он переходит все рамки, к тому же – в мирное время.

 

 

Но это еще было бы полбеды, если бы июньские морозы не вызывали у каждого, кто хорошо знает русскую историю, тревожного чувства дежавю. Именно с таких летних морозов 1601 года начиналась страшная русская Смута, продлившаяся больше десятилетия и принесшая неисчислимые бедствия русскому народу и государству. 

«Сами по себе мороз среди лета и даже неурожай не могут столкнуть общество в социальную катастрофу»

Все лето 1601 года шли проливные дожди, уничтожившие урожай, а затем в июле «пришел великий мраз и позябло всякое жито и всякий овощ и бысть глад велик», Москва-река была покрыта льдом. В августе опять зарядили дожди, а в сентябре выпал снег и «погиб всяк труд дел человеческих и в полях и в садах и в дубравах всяк плод земной». Начался страшный трехлетний голод, бедняки ели кошек, собак, мышей. «Лист липовый, кора березова, полынь да лебеда – крестьянская еда» – говорили в народе. Вскоре к голоду добавилась страшная эпидемия холеры, и, в совокупности, они унесли в одной Москве 120 тысяч жизней, а всего «вымерла треть царства Московского».

С 1603 года голод пошел на убыль, но неоднократно складывалась ситуация, когда «на Москве среди лета выпал снег великий и мороз был, в санях ездили».

Французский наемник на русской службе Жак Маржерет рисовал в своих записках о годах службы в «Московии» такую ужасающую картину:

«В 1601 году начался тот великий голод, который продлился три года; мерка зерна, которая продавалась раньше за пятнадцать солей, продавалась за три рубля, что составляет почти двадцать ливров.

В продолжение этих трех лет совершались вещи столь чудовищные, что выглядят невероятными, ибо было довольно привычно видеть, как муж покидал жену и детей, жена умерщвляла мужа, мать – детей, чтобы их съесть.

Я был также свидетелем, как четыре жившие по соседству женщины, оставленные мужьями, сговорились, что одна пойдет на рынок купить телегу дров, сделав это, пообещает крестьянину заплатить в доме; но когда, разгрузив дрова, он вошел в избу, чтобы получить плату, то был удавлен этими женщинами и положен туда, где на холоде мог сохраняться, дожидаясь, пока его лошадь будет ими съедена в первую очередь; когда это открылось, признались в содеянном и в том, что тело этого крестьянина было третьим.

Словом, это был столь великий голод, что, не считая тех, кто умер в других городах России, в городе Москве умерли от голода более ста двадцати тысяч человек; они были похоронены в трех назначенных для этого местах за городом, о чем заботились по приказу и на средства императора, даже о саванах для погребения…

Этот голод значительно уменьшил силы России и доход императора».

Ничего экстраординарного для тогдашней жизни Европы и мира в этих событиях, впрочем, не было. Над человечеством господствовал, по выражению французского историка Фернана Броделя, «биологический старый порядок». Урожайность сельского хозяйства была слишком низкой, степень зависимости людей от природы слишком высокой, санитарные условия – чудовищными. В результате климатические изменения – похолодание и рост влажности – создавали изначальный фон нестабильности, который усиливался войнами, мятежами и выкашивавшими целые области эпидемиями.

Климатическая ситуация XIV–XVIII веков в Европе обозначается учеными как «малый ледниковый период» (особенно сильный климатический поворот пришелся как раз на конец XVI – начало XVII в.).

Понижение температуры доходило до того, что зимой замерзали проливы Босфор и Дарданеллы, соединяющие Черное море со Средиземным. Именно из-за наступления льдов в Атлантике «закрылась» некогда открытая викингами Америка. Голодовки и эпидемии в эту эпоху – повсеместное явление.

Не понимая природы долгосрочных колебаний климата, люди обвиняли в неурожаях других людей, на рубеж XVI–XVII веков приходится пик «охоты на ведьм». А одной из реакций на страшные неурожаи, ударившие прежде всего по Центральной Европе, стала Тридцатилетняя война (1618–1648), продлившаяся значительно дольше, чем Смута на Руси, и превратившая Германию в руины.

Однако действительно ли в социальной катастрофе и коллапсе общества была виновата только жестокая непогода?

В этом позволительно усомниться. В исследовании С. И. Бараша «История неурожаев и непогоды в Европе» представлена климатическая летопись Запада и Востока Европы практически за два тысячелетия, вплоть до 1600 года.

Данные этого исследования не дают никаких оснований, чтобы считать холода 1601 года финальным ударом длительного цикла заморозков и непогоды, сопоставимых с «малым ледниковым периодом». Если в Западной Европе вся вторая половина XVI века – это и в самом деле чередование чрезвычайно суровых зим и дождливого холодного лета, то для Востока Европы характерно чередование «ледниковых» годов (1562–1568) и периодов, когда врагом крестьянина были не мороз и дождь, а засуха (1582–1598). Мало того, год 1599-й был исключительно урожайным, хотя на смену ему пришел холодный, влажный и неустойчивый 1600 год.

Но сама по себе такая короткая серия плохих лет не могла, конечно, привести к столь масштабной катастрофе. Дело было не в климате, а в социальном кризисе России второй половины XVI века, на что обратил внимание в своей «Истории России» С. А. Нефедов.

Составляющими этого кризиса были неудачная Ливонская война, разорительное крымско-татарское нашествие 1571 года и сожжение Москвы, фактическая гражданская война, в которую выливались мероприятия Опричнины, – и связанное с этими войнами значительное увеличение податей, вызвавшее повальное бегство крестьян с помещичьих земель (часть крестьян вывозились в поместья опричников, часть уходила на монастырские земли).

Это, в свою очередь, вызвало меры правительства по закрепощению тех, кто не сбежал, и резкое увеличение экономического давления на них со стороны правящих классов.

Нефедов предполагает, что в 1567–1572 годах Россия была накрыта экосоциальной катастрофой – голод, мор, нашествия, смуты, разбегание населения. Именно последствия этой катастрофы и аукнулись в начале XVII века.

Позволю предположить, что на все эти катастрофические факторы наложился еще один – Россия, парадоксальным образом, расплатилась за свои великие достижения. Завоевание Казани и Астрахани, обустройство засечных черт по границам Степи, привело к расширению ареала обитания русского народа и сорвало с мест значительное количество населения, которое самовольно переселялось на новообретенные Поволжские окраины и границу Дикого Поля.

Переселенцы переставали обрабатывать землю по старому адресу, так что в Московском уезде обрабатывались лишь 7% помещичьей пашни, в Коломенском 25%. А по новому адресу они еще не были включены в податную систему, не работали на помещиков, а в значительном числе пополняли состав казачества и других категорий вольных людей.

Унося ноги от взвинченных податей, крестьяне ослабляли дворянское ополчение, бывшее в XV–XVI веках основной опорой правительства, тем самым подготовляя относительную военную слабость правительственного центра в годы Смуты.

Попытка Бориса Годунова справиться с хозяйственно-управленческим кризисом и привела к катастрофе. Царь Борис не только отменил право крестьян уходить от помещиков, но и фактически отказался от четкой фиксации крестьянских повинностей, предоставив помещикам право увеличивать их по своему произволу. Разумеется, это еще более усиливало невзгоды крестьян, для которых оставался лишь выбор между предельной нищетой и бегством.

Сам по себе холод 1601 года не вызвал бы всеобщей катастрофы, но в сочетании с нищетой, отсутствием запасов и ослаблением вооруженной силы дворянства он раскрутил на полную механизм социальной аномии.

Неурожай был не всеобщим. В стране хлеб был. Но богатые и влиятельные люди решили воспользоваться голодом с тем, чтобы пополнить деньгами свои сундуки. «Меж собой зговоряся, для своей корысти, хотя хлебною дорогою ценою обогатети, тот весь хлеб у себя затворили, и затаили, и для своих прибылей вздорожили в хлебе великую цену», – говорится в грамоте Бориса Годунова властям Соли Вычегодской. 

Разгневанный спекуляцией царь сообщает: «Мы, великий государь царь и великий князь Борис Феодорович всея Руси самодержец… с Божею помощию и пречистые Богородицы, нашея крестиянские надежи милостию и заступлением, управляя и содержая государственные свои земли всем людям к тишине и покою, и льготе, и сыскивая вам всем, всего народа людем полезная… велели в нашем царствующем граде Москве… и во всех городех нашего царского содержания, хлебных скупщиков… сыскивати… и проведывати накрепко… чтоб от тех скупщиков и не от каких людей однолично хлеб не дорожал».

Царь распоряжается открыть государственные закрома, воеводам установить твердые хлебные цены и преследовать спекулянтов разрешает крестьянам переходить от помещика к помещику (фактически восстанавливает «Юрьев день» – правда, эта мера была отменена из-за протеста дворян), велит «бедных огревать и хлебца взаимы дать». 

Но…

Бог насылал на землю нашу глад,
Народ завыл, в мученьях погибая;
Я отворил им житницы, я злато
Рассыпал им, я им сыскал работы –
Они ж меня, беснуясь, проклинали!

И нельзя сказать, чтобы эти проклятия были совсем уж беспочвенны. Непродуманная социальная политика Бориса вместо облегчения народных страданий их лишь усугубляла, что безжалостно отмечает Маржерет:

«Причина столь большого числа умерших в городе Москве состоит в том, что император Борис велел ежедневно раздавать милостыню всем бедным, сколько их будет, каждому по одной московке, т. е. около семи турских денье, так что, прослышав о щедрости императора, все бежали туда, хотя у некоторых из них еще было на что жить; а когда прибывали в Москву, то не могли прожить на сказанные семь денье, хотя в большие праздники и по воскресеньям получали денинг, т. е. вдвойне, и, впадая в еще большую слабость, умирали в сказанном городе или на дорогах, возвращаясь обратно.

В конце концов Борис, узнав, что все бегут в Москву, чтобы в Москве умереть, и что страна мало-помалу начала обезлюдевать, приказал больше ничего им не подавать; с этого времени стали находить их на дорогах мертвыми и полумертвыми от перенесенных холода и голода, что было необычайным зрелищем.

Сумма, которую император Борис потратил на бедных, невероятна; не считая расходов, которые он понес в Москве, по всей России не было города, куда бы он не послал больше или меньше для прокормления сказанных нищих. Мне известно, что он послал в Смоленск с одним моим знакомым двадцать тысяч рублей. Его хорошей чертой было то, что он обычно щедро раздавал милостыни и много богатств передал священнослужителям, которые в свою очередь все были за него».

Народной реакцией на голод стал саботаж, отказ в повиновении и прямые бунты. Один из татарских царевичей, получивших за службу во владение село в Кашинском уезде, жаловался: «того села крестьяне его не слушают и запасов к нему к Москве не возят и подвод не дают, и оброку не платят, и пашни пашут мало по своей воле».

Однако более страшным явлением, чем крестьянский протест стало массовое движение разбойников, прежде всего оголодавших боярских холопов, наученных военному делу.

Разбойники перекрыли все дороги к Москве, фактически блокировав подвоз хлеба, что, в первую очередь и привело к гибели 120 тыс. москвичей. А крупная банда Хлопка подошла осенью 1603-го к самой столице – разгромить ее удалось только после настоящего сражения, в котором погиб воевода Иван Басманов (советские историки часто превозносили эту банду как «народное восстание», забывая, что ее разбои ударили, прежде всего, по народу).

Наконец, наиболее массовой реакцией на голод стал, как обычно в этот период русской истории, уход людей с насиженных мест, попытка перебраться туда, где «тепло и яблоки».

Наскоро продавали соседям дом и вещи и пускались в путь на юго-запад, – на Черниговщину и в пограничье с Речью Посполитой. А там уже жили казаки, недовольные попытками Бориса Годунова ограничить их свободы. К тому же, Годунов, чтобы как-то унять холопские разбои, распорядился всех холопов, которых господа не желают кормить, освободить. Те превратились в вольных людей и тоже двинулись на Юго-Запад.

Южное пограничье России и Польши превратилось в пороховую бочку, где скапливались беглые, вольные, остатки разгромленные разбойников. Нужно было только высечь искру, чтобы этот горючий материал запылал. Голод в 1604 году прекратился, жизнь начала налаживаться, но тут в юго-западных землях появился Лжедмитрий – и вспыхнула Смута, поставившая Россию на грань гибели.

В начальный момент Смуты XVII века мы видим все элементы социальной аномии.

Богатеи пытаются использовать голод к своей выгоде, обескровливают хлебный рынок и начинают спекуляцию. Крестьяне отказываются засевать пашню сверх того, что им нужно для пропитания, а затем и вовсе уходят в бега. Господа отказываются кормить холопов, холопы начинают разбойничать, перехватывать подводы с хлебом и обрекают тем самым на голодную смерть тех, кто этот хлеб ждет.

Борис Годунов, приложивший большие, но малоудачные усилия для того, чтобы разрастание аномии остановить, по сути, сдается – сперва разрешает крестьянам уходить от господ, ослабляя социальные связи, затем опять запрещает – еще больше озлобляя народ. Распускает голодных холопов, чем только подливает масло в огонь. Наконец сам царь, бывший и в политическом и в мистическом смысле центральной фигурой социального порядка Руси, морально и психологически ломается – перестает покидать дворец, принимать жалобы и прошения, а когда челобитчики обращаются к нему – их разгоняют палками.

Вместо прежней щедрости и попыток справиться с голодом, Борис проявляет скупость, лично каждый вечер проверяет – хорошо ли заперты кладовые. Его ум начинают опутывать страхи, твердо зная, что царевич Димитрий, за которого выдает себя Самозванец, мертв, – все же начинает в этом сомневаться. И без того склонный к суевериям, Борис большую часть времени начинает проводить со знахарями, чернокнижниками и ведуньями, пытаясь узнать будущее и как-то обмануть судьбу, поскольку уверен, что для него «в будущей жизни нет блаженства». Личная и историческая драма Годунова – это, помимо прочего, драма самоуничтожения.

Были, разумеется, и противоположные примеры, тех, кто самоотверженностью и благочестием спасал человеческие жизни и сохранял целостность социальной ткани, как помещица Иулиания Осорьина, прославленная как Святая Праведная Иулиания Лазаревская. Ее биография, составленная сыном Каллистратом, – один из самых пронзительных текстов в старой русской литературе, дающий яркую картины борьбы человека стремящегося жить по закону Божию с голодом.

«В то же время случился голод сильный по всей Русской Земле – такой, что многие от нужды ели скверных животных и человеческую плоть, и неисчислимое множество народа от голода вымерло. И в дому блаженной крайне сильное оскудение пищи было и всяких припасов, ибо не проросло из земли всеяннное жито ее. Кони же и скот ее погибли.

Она же умоляла детей своих и слуг отнюдь не посягать ни на что чужое и воровству не предаваться, но какая еще и оставалась скотина, и одежда, и посуда, всю распродала за хлеб и тем челядь свою кормила и милостыню достаточную просящим подавала. Даже и в нищете своей не оставила она обычая подавать милостыню, и не единого нищего из приходящих не отпустила с пустыми руками в дорогу.

Когда же достигла она крайней нищеты, так что ни единого зерна не осталось в дому ее, но и тогда не смутилась она, но все упование на Бога возложила...

И еще большая скудость умножилась в дому ее. Тогда она созвала слуг своих и сказала им: «Этот глад обступает нас, видите сами. Так что если кто из вас хочет оставаться со мною, терпите, а кто не может, да ступает себе на свободу и не изнуряет себя меня ради». Одни же, по-доброму рассудив, обещались с нею терпеть, а иные ушли. Она же с благодарением и молитвою отпустила их, не имея гнева на них нисколько.

И повелела оставшимся слугам собирать траву, называемую лебедой, и кору древесную и приготовлять из этого хлеб. И тем сама питалась и детей своих и слуг кормила. И молитвою был хлеб ее сладок. И никто в дому ее не изнемог от голода. Тем хлебом и нищих питала и, не накормив, нищего из дома не отпускала. А в то время без числа нищих было.

И говорили им соседи ее: «Чего ради в Иулианин дом входите? Она и сама гладом измирает». А нищие отвечали им: «Многие села обошли и чистые хлебы принимали, а так всладость не наедались, как сладок хлеб у вдовы сей». Многие ведь и имени ее не знали. Соседи же ее, богатые хлебом, посылали в дом ее просить хлеба, испытывая, и также свидетельствовали, как хлеб ее весьма сладок. И тому удивлялись, говоря меж собою: «Горазды слуги ее печь хлебы». А не разумели, что молитвою хлеб ее сладок.

Могла бы она умолить Бога, дабы и не оскудел дом ее, но не противилась провидению Божию, терпя благодарно, ведая, что терпением обретается Царство Небесное. Претерпев же в такой нищете два года, не опечалилась, не смутилась, не пороптала и не согрешила устами своими в безумии на Бога, и не изнемогла от нищеты, но более прежнего была весела».

Характерно то, что этот подвиг Иулиании Осорьиной совершался в Нижегородской земле, то есть именно там, откуда в последующие годы выйдут общественные силы, которые сокрушат смуту. И это тоже, конечно, не случайно – если русский центр и север оскудевали под влиянием кризиса и разбегания населения, юго-запад превращался в горючий материал, то Поволжье, напротив, прирастало демографически, укреплялось хозяйственно.

Эффект расширения русских пределов и переселения постепенно укреплялся, и, в итоге, людям с Волги достало сил и средств, чтобы собрать ополчение и исцелить терзаемое Смутой русское государство.

Какой вывод можно сделать из этой истории холода и голода?

Будем надеяться, что оптимистический. Сами по себе мороз среди лета и даже неурожай не могут столкнуть общество в социальную катастрофу. Понадобилось длительное суммирование неблагоприятных социальных и экономических факторов, чтобы нанести обществу по-настоящему сокрушительный удар.

В условиях реальной стабильности и, вроде бы, возобновляющегося экономического роста общественная ткань достаточно прочна, чтобы выдержать «переохлаждение».

Хотя на социальной психологии жителей попавших в полосу холодов столиц это может сказаться, и в самом деле, не лучшем образом. Люди измотаны и устали, и так как погода не позволяет отдохнуть по-человечески, это начнет приводить к психологическим срывам. Не столько сейчас, впрочем, сколько зимой-весной будущего года. И к этой повышенной социальной нервозности нам следует быть готовыми.

Что же до урожая, «постсанкционный» аграрный подъем создает для нашей страны дополнительную прочность в сфере продовольственной безопасности. Теперь уже всем, кажется, ясно – насколько разумным было введение контрсанкций, приведшее к настоящему продовольственному ренессансу России и освободившему нас от зависимости от продовольственного импорта.

Впрочем, для того, чтобы быть по настоящему устойчивой, старая Россия систематически вела все XVII-XVIII века борьбу за Дикое Поле, постепенно превращая его в Новороссию. Россия нуждалось и нуждается в районах, где земледелие бывает хотя бы чуть менее рискованным. То, что на рубеже XX-XXI веков эти достижения были утрачены – неиллюзорная геополитическая катастрофа для нашей страны.

 ИСТОЧНИК...

Вечевое правосудие Древней Руси (не только Новгород)...

 

Основные черты вечевого правосудия в Древней Руси

 

О том, как на древнерусском вече вершилось правосудие, рассказывает эта статья.

Статья первоначально опубликована в журнале Rossica Antiqua, №2, 2013 

-- 

Правосудие веча, древнерусского народного собрания, восходит к родоплеменной эпохе, прежде всего к практике воздействия на тех, кто оказывался виновным перед коллективом. О вечевом правосудии IX-X вв. у нас нет достоверных сведений, по-видимому, это было связано с усилением княжеской власти, которая не допускала серьезной конкуренции со стороны народного собрания, поскольку суд веча, прежде всего, - суд политический. В конце XI в. встречаются первые упоминания о явлении, похожем на «вечевой суд», когда киевляне должны были высказать мнение о поступках князей тех земель, которые недавно были зависимы от Киева, но о состоявшемся «суде» веча говорить не приходится. 

Общинно-вечевое правосудие (прежде всего - политический суд) получает свое развитие в XII - первой трети XIII вв. и это было связано с усилением самостоятельности вечевых общин по отношению к княжеской власти. Вечевое правосудие было присуще всем землям Древней Руси. В сферу его действия, прежде всего, попадали лица, сумевшие так или иначе нанести вред всему коллективу, который представляло вече, в первую очередь - представители власти. Наказание вечем виновных лиц часто сопровождалось общественным волнением, однако ситуация не сводилась к бесчинствам толпы, но осуществлялась в соответствии с определенным порядком. Влияние на настроения народа оказывали традиционные лидеры. Иногда на вече устраивались слушания сторон, обвиняемые освобождались от наказания. К наказанию виновных приступали после вечевого решения. Нередко сам способ казни (наиболее распространенный вид наказания при вечевом правосудии) выбирался в зависимости от характера преступления. Тем не менее, в большинстве случаев не фиксируется судебных разбирательств, поскольку злоупотребления и проступки виновных в большинстве случаев были хорошо всем известны. Вряд ли можно утверждать об окончательной институализации вечевого суда, правильнее было бы говорить об элементах институализации. Вечевой суд носил очевидный карательный характер. Некоторые случаи изгнания вечем князей также можно рассматривать в контексте вечевого правосудия. 

Древнейшие известия

О правосудии народного собрания родоплеменной эпохи, к которому восходит древнерусское вече, известно мало. Имеются не вполне определенные указания источников на то, что в древности народное собрание славян могло выполнять эту функцию. Эти известия относятся к VI в., ко времени накануне складывания восточнославянского этноса. Прокопий Кесарийский приводит рассказ об одном из таких собраний. "Некий ант выдавал себя за византийского полководца Хилвудия. Узнав об этом, «стали собираться почти все анты, [ибо] они считали это общим делом», а поскольку и анты и родственные им склавины «не управляются одним человеком», «живут в народовластии», то и все их дела «ведутся сообща». Собравшиеся «стали заставлять этого мужа» признаться, что он и есть Хилвудий, и поскольку тот отпирался, они «грозили [его] наказать"¹.

Что это могло быть за «наказание» и насколько вообще распространенной была практика каких-либо «наказаний» по решению народного собрания, сказать сложно. Возможно, это известие указывает на то, что собрание у антов² обладало уже судебными функциями. Так полагает М. Б. Свердлов, опираясь на сравнительные данные о германских племенах и существование в праславянской лексике VI в. таких слов, как «суд», «закон», «право», «правда» и др.³ Однако содержание этих слов могло значительно измениться и не обязательно, например, слово «суд» в то время было чем-то большим, нежели третейство. О последнем, кстати, говорят и некоторые исследователи, на которых ссылается ученый⁴. Можно предположить, что перед лицом племенной сходки решались какие-то споры, но какой в действительности была его роль в деле разрешения конфликтов - было ли это посредничество, третейство, суд - сказать затруднительно. 

Псевдо-Кесарий, другой автор VI в., рассказывая про обычаи родственных антам склавинов, пишет, что они живут «в строптивости, своенравии, безначалии, сплошь и рядом убивая, [будь то] за совместной трапезой или в совместном путешествии своего предводителя и начальника»⁵. В жертвах «строптивых» склавинов можно усматривать военных вождей, на это намекает то, что убийство происходит во время «путешествия» (военного похода?). Однако вполне вероятно, что под «предводителем и начальником» подразумевается не только военный вождь, но и иные лидеры, «предводители» вообще. Возможно, именно поэтому различаются обстоятельства убийства (за трапезой или в путешествии).

Совместное принятие пищи в традиционных обществах выполняло общественно-важные функции. Ели вместе обычно члены одного коллектива, соучастие в этом процессе символизировало причастность к коллективу, тогда же обсуждались многие важные вопросы, совместный прием пищи часто практиковался при проведении религиозных ритуалов и т.д.⁶ Поэтому ассоциативный ряд, который возникает при соотнесении совместной трапезы и какого-либо «предводителя» может быть довольно широким.

Таким коллективом может быть и дружина⁷, но Псевдо-Кесарий утверждает, что убивают предводителей «сплошь и рядом». В убийстве могли принимать участие не только дружинники, ведь в совместной трапезе (вспомним хотя бы позднейшую братину, совместные пиры с участием князя и народа в Древней Руси⁸) и тем более в походах могли участвовать и склавины, не входящие в дружину. 

Более вероятным представляется, что речь идет об избавлении коллективом более обширным, нежели дружина, от своих провинившихся, неугодных или неудачливых лидеров. Возможно также, что подразумевается ритуальное убийство лидера⁹. Также высказано предположение, что это могло быть способом получения власти «посредством насильственного завладения через убийство ее обладателя»¹⁰. Убийство «начальника» во время военного похода (если его понимать под «путешествием») можно трактовать как избавление от неудачливого военного вождя, об иных мотивах такой радикальной меры, исходя из сообщения Псевдо-Кесария, судить сложно. 

Судя по сравнительным данным, одной из возможных причин избавления от лидеров могло быть нарушение ими традиционных норм, в результате чего они могли быть убиты¹¹. Подобные убийства происходили тем же образом, что и избавление от обычных нарушителей социальных, религиозных и прочих норм (изгнание, убийство). Применение в некоторых случаях обществом по отношению к представителям власти предправовых, юридизированных способов воздействия в древнейшие времена вытекает из изначальной нерасчлененности моральных, правовых, религиозных отношений¹². Объединяет их и общий принцип: должное - недолжное - санкция за недолжное¹³. При этом в силу общеизвестности проступков, решение об избавлении от такого правителя принималось без какого-либо расследования и разбирательства. Такому решению предшествовали попытки воздействовать на преступника другими способами (теми или иными методами общественного, прежде всего, морального воздействия)¹⁴. Более того, не всегда требовался и созыв народного собрания, поскольку осознание необходимости подобной меры уже твердо сложилось в общественной среде¹⁵.

Таким образом, у славян VI в. практиковалось избавление от «предводителей и начальников», которое осуществлялось в форме их убийства, решение о котором, вероятно, принималось народным собранием или, по крайней мере, при одобрении большинства. 

После этих известий долгое время не встречается сведений по интересующему нас вопросу. Сообщение «Саги об Олаве Трюггвасоне» может свидетельствовать об активности горожан в наказании преступников в X в. После прилюдно совершенного на торгу в Новгороде убийства, согласно одному из вариантов саги, «бросился весь народ» преследовать Олава¹⁶. О вече прямо не говорится, это, скорее была непосредственная реакция представителей коллектива на прилюдно совершенное преступление, когда формальный суд и не требовался, хотя можно предположить спонтанное обсуждение возможности и необходимости преследования убийцы¹⁷. Возможно, в некоторых подобных случаях, вызвавших широкий общественный резонанс, решать вопрос могло и вече.
Киевское вече конца XI в.

В конце XI в. на страницы источников попадают первые упоминания о, предположительно, судебных функциях веча. Отсутствие упоминаний о действии этого института в течение XI в. не случайно. Вечевой суд, прежде всего - суд политический, когда на народном собрании выносится решение о наказании лиц, близких к власти. Конец X - начало XI вв. знаменуется кризисом, вызванным крушением родоплеменного строя. Княжеская власть политически усиливается, перенимает или узурпирует многие функции институтов родового общества, в том числе и у веча. Но в конце XI - начале XII вв. и далее вечевые общины уже активно участвуют в принятии важных внутри- и внешнеполитических решений, инструментом формулирования общей позиции было вече¹⁸. 

Наиболее ранние примеры, относимые исследователями к вечевому правосудию¹⁹, упоминаются в связи с не вполне обычными ситуациями: киевский князь привлекает киевлян к разрешению конфликтов, в которых участвовали князья подчиненных, до недавнего времени, Киеву земель. 

В 1096 г. киевский князь Святополк Изяславич и Владимир Мономах обратились к Олегу Святославичу черниговскому: «поиду Кыеву, да поряд положимъ о Русьтеи земли пред епископы и пре игумены и предъ мужи отець наших и пре людми градьскыми, да быхом оборонили Русьскую землю от поганых», Олег отказался: «несть мене лепо судити епископу ли, игуменом ли, смердом; и не восхоте ити к братома своима»²⁰. Говоря о правовой стороне этого события, ученые полагали, что киевляне (и знатные и незнатные) должны были участвовать в заключении межкняжеского «ряда»²¹, быть третейским судьей²², либо предусматривалось их участие и в «ряде» и в суде в качестве «арбитров»²³.

Имелись причины и для переговоров с Олегом и для его критики в связи с половецкой политикой князя²⁴. Черниговский князь приглашался на переговоры и заключение договора для организации борьбы с половцами, а киевская община во главе с духовенством и верхушкой дружины²⁵ должна была выступить наблюдателем на трудных переговорах и при заключении договора²⁶.

Кажется вероятным и выступление киевлян в роли третейского судьи в случае споров между князьями. На это намекает участие в предполагаемом собрании духовенства²⁷ и бояр. Известно, что именно их выбирали князья посредниками для разрешения своих споров (напомним о показательном в данном отношении разбирательстве между Мстиславом Изяславичем и Владимиром Мстиславичем в 1169 г.²⁸). В нашем случае заметна одна особенность - намерение привлечь ещё и вече. Полагаем, что в случае неблагоприятного исхода дела эти третейцы должны были одобрить и карательные меры против Олега.

В следующем, 1097 г. Давид Игоревич владимиро-волынский настраивает Святополка киевского против Василька Ростиславича требовльского, который якобы, в союзе с Мономахом собирался истребить Святополка и Давида и занять их волости. Владимирский князь советует пленить Василька, бывшего тогда в Киеве, и выдать ему.

Святополк пленил требовльского князя, «созва бояръ и Кыянъ и поведа имъ, еже бе ему поведалъ Давидъ: яко брата ти оубил и на тя свечался с Володимеромъ, и хотять тя оубити и грады твоя заяти. И реше боляре и людье: тобе, княже, достоить блюсти головы своее, да аще право молвилъ Давидъ, да примет Василко казнь, аще ли неправо глаголеть Давидъ, да прииметь месть от Бога»²⁹. Святополк выдал Василька Давиду, а тот впоследствии ослепил его.

Ряд исследователей писали о суде над князем³⁰, другие давали более осторожную оценку³¹, указывая, в частности, на некоторую неопределенность ответа киевлян³². Третейский суд в данном случае явно не предусматривался³³, к тому же в этот раз в дело не были вовлечены влиятельнейшие русские князья (кроме киевского). Трудно сейчас говорить и о состоявшемся вечевом суде. Как верно отметил М. С. Грушевский, вече от суда самоустранилось. Любопытно отметить, что «боляре и людье» восприняли лишь часть обвинения, они отвечают князю, что ему «достоить блюсти головы своее» и не более, отнятие «градов» ими не комментируется. Вече оставило решение дела на усмотрение Святополка.

Рассмотренные два случая являют собой попытку киевского князя (и его союзников) опереться в своих решениях на институт, который можно назвать княжеско-вечевым судом (в одном случае - с особой ролью духовенства). Инициаторами такого суда выступают князья, они формулируют его «повестку», роль веча - поддержать их позицию.

Сложившаяся ситуация была вызвана не только очевидным усилением общины по отношению к княжеской власти к концу XI в. Киевский князь находился в сложной ситуации: шаткое внешнеполитическое положение (выход многих земель из-под власти Киева, поражения от половцев), перестройка межкняжеских отношений (новую систему межкняжеских отношений оформил Любечский съезд 1097 г., состоявшийся между рассматриваемыми событиями³⁴), нестабильность во внутренних делах³⁵. В подобных условиях он стремился заручиться в такой форме поддержкой киевлян для решения своих внешнеполитических задач, а также для удержания своего лидирующего положения среди других князей, возглавлявших недавно зависимые от Киева земли. Более мы, пожалуй, не встретим примеров подобного обращения князей к мнению народа.

Правовым основанием для этих, так и не состоявшихся, судов, вряд ли можно считать право веча контролировать и наказывать представителей администрации³⁶. Это мнение представляется неверным, т. к. суд веча над администрацией - внутриобщинное дело, а в рассмотренных выше случаях налицо внешнеполитический аспект. Участие народа в возможном суде над князьями кроется в праве веча решать любые важные вопросы, которые интересуют общество. 

Обращение князя к вечевому суду говорит, возможно, о том, что таковой к концу XI в. не был в новинку³⁷. Практика общинного суда и наказания могла реализовываться применительно к лидерам не столь высокого уровня, нежели Рюриковичи. Расправу в Суздальской земле народа во главе с волхвами со «старой чадью» (известие под 1024 г.)³⁸ можно понимать «как ритуальные убийства старейшин-вождей, обвиненных в пагубном воздействии на урожай», это «не выходило за рамки традиций, уходящих в седую древность»³⁹. В убийствах «лучших жен» в Ростовской области народом так же под руководством волхвов (известие под 1071 г.)⁴⁰схожие мотивы⁴¹.

Избавление коллектива от своих членов, в том числе и предводителей, следовало после нарушения ими интересов общества, «преступлений» в широком смысле. Применение подобной традиции в отношении военных предводителей, князей было прервано появлением Рюриковичей и завоеванием под их руководством Киевом общерусского лидерства. Практически все князья, не принадлежавшие к роду Рюриковичей были истреблены, изгнаны, князем отныне мог считаться только представитель этого рода. Родственник киевского князя, правивший в одном из русских городов являлся, по сути, посадником, навязанным извне, мало связанным с местным обществом и пользовавшимся мощной поддержкой Киева (прежде всего, военной). Избавление от такого правителя было крайне проблематичным делом.

Основные черты вечевого правосудия XII - первой трети XIII вв.

В конце XI - начале XII вв. мы наблюдаем, в известной мере, поворот к старым порядкам. Общинно-вечевое правосудие (прежде всего - политический суд) получает свое развитие в XII - первой трети XIII вв. По крайней мере, именно на этот период в источниках приходится основное количество упоминаний о случаях вечевого правосудия в домонгольской Руси⁴². Основываясь, прежде всего, на данных, относящихся к этому периоду, ученые характеризовали вечевой суд домонгольского времени.

Прежде чем говорить о степени распространенности вечевого правосудия в разных землях Древней Руси, стоит остановиться на характерных его чертах. Ведь именно непохожесть «народных демонстраций», «волнений», «восстаний», «мятежей» на «настоящий» суд позволяет отказывать этому явлению в существовании⁴³ или ограничивать его действие лишь Новгородом⁴⁴.

И действительно, очень часто наказание вечем тех или иных лиц сопровождается общественным волнением, что и не удивительно - преступления перед обществом неизбежно должны вызывать соответствующую реакцию практически всего коллектива. Общеизвестность проступка (особенно, когда гнев народа обращался на власть имущих) заранее, до вынесения решения о каре, определяла отношение народа к обвиняемым. Это нередко выражалось в агрессивных действиях по отношению к ним: их хватают, волокут на суд, выкрикивают проклятья и угрозы, иногда при этом поколачивают⁴⁵.

Однако нет достаточных оснований сводить все к буйству беспорядочной толпы, что, якобы, имеет место при народных восстаниях. Когда в общественной среде возникает социальное беспокойство, когда нарушен привычный ход жизни или случилось экстраординарное событие, до того, как поведение людей структурируется обычаями и нормами вечевого собрания⁴⁵, это поведение может привести к формированию толпы. Такое поведение выражается в форме толчеи, этому состоянию присущи возбудимость и беспокойство, сильный позыв к действию при отсутствии четких целей, повышенная внушаемость⁴⁷. Но, как правило, такой целью становился созыв веча, а не переход к непосредственным действиям⁴⁸.

Ряд признаков, присущих толпе (как социологической категории), таких как спонтанность, эмоциональная возбудимость и раздражительность, агрессия, наличие лидеров, выдвигаемых из возбужденной массы людей⁴⁹, присутствует и в действиях народа при вечевом правосудии.

Так, спонтанным было принятие решения о казни Игоря Ольговича в 1147 г. Оно принимается на вече, которое должно было одобрить предложение Изяслава Мстиславича начать войну против черниговских князей, об Игоре в его послании не было ни слова. Но люди вспоминают о томившемся в заключении князе, который, кроме того, что сам был из черниговских князей, успел своим недолгим правлением сильно озлобить киевлян ⁵⁰.

Эмоциональная возбужденность и агрессия являются обычным фоном вечевых разбирательств. Владимирцы в 1177 г. требуют казнить либо слепить пленных князей, Всеволод Юрьевич уступает им «их ради клича»⁵¹. До разбора виновности Авраамия Смоленского народ был уже настроен враждебно: «инии глаголють заточити, а инии к стене ту при гвоздити и зажещи, а друзии потопити и, проведше въсквозе град», «овии ругахуся ему, инии насмехаахуся ему и бесчинная словеса кыдающе»⁵².

Иногда источники указывают и на наличие случайных лидеров, выступивших из взбудораженной массы людей. Предложение о казни Игоря Ольговича вынес «един человек», по поводу чего произнес речь, между тем, представители власти были категорически против этих предложений⁵³, зато киевляне охотно поддержали эту инициативу.

Но толпа - собрание случайных людей, их временная общность обусловлена конкретным событием, это не общество, чего не скажешь о людях, собравшихся на вече. В действиях толпы нет наследия и традиции, норм и правил, установленных ролей и признанных лидеров⁵⁴.

Поступки народа при вечевом правосудии подчинены определенным правилам (хотя и при наличии тех стихийных элементов, на которые мы указали). К наказанию приступают после вечевого решения. Обычно в любом более-менее пространном известии о наказании кого-либо народом говорится о вечевом решении, его предваряющем (краткие сообщения ограничиваются лишь упоминанием о наказании)⁵⁵. Действия в отношении людей, признанных виновными, - разграбление имущества, казнь или изгнание, которые сопровождаются проведением через город, побоями, волочением по земле, поруганием⁵⁶, сам способ казни - совершаются в соответствии с древними обычаями⁵⁷. Ученые давно отметили связь убийства или изгнания и разграбления имущества виновного («потока и разграбления») с вечевым приговором и древнее происхождение такого порядка⁵⁸. Эти действия носили, в том числе, и ритуальный характер⁵⁹. Несмотря на наличие случайных лидеров, выдвигавшихся, порой, из массы народа, главную роль на вече играют бояре, выступающие в качестве традиционных общинных предводителей⁶⁰. Характерный пример: в 1177 г. владимирцы, ведомые боярами, требуют у Всеволода Большое Гнездо казни вражеских князей⁶¹.

Институт веча, так сказать, не давал толпе особых шансов на существование. Исследование феномена толпы на примере греческого полиса показывает, что неорганизованные массовые сборища были крайне редким делом. На фоне хорошо организованных полисных институтов толпа как таковая не оказывала непосредственного влияния на политическую жизнь, поскольку полисные институты и были предназначены для «слегка организованных толп народа»⁶². То же можно сказать и о вечевых общинах.

Кроме того, вряд ли можно отказывать в законном статусе тем вечевым решениям, которые шли вразрез с мнением князей и посадников и считать их лишь мятежами, восстаниями. Во многих случаях вече осуществляется в присутствии князей и других представителей власти, духовенства, вече как бы уходит на второй план, одобряя их решение. В других - выступает самостоятельно и нередко обращается против этих властей. Это не «мятеж» или «восстание», а, если угодно конфликт «ветвей власти», одной из которых и является вече⁶³.

Смущает нередко исследователей и то обстоятельство, что решение веча о наказании кого-либо, довольно часто, не сопровождается привычными элементами судебного следствия - показаниями сторон или свидетелей, рассмотрением доказательств, и т.п., по крайней мере, таковые упоминаются достаточно редко. 

Отсутствие упомянутых атрибутов всё же не позволяет вывести все такие случаи из правовой сферы. Древнерусское право предусматривало ситуации, когда для вынесения решения по какому-либо делу часто собственно судебного разбирательства и не требовалось ввиду очевидности преступления и виновности (например, преступник пойман с поличным), либо подтверждения преступления и виновности ещё в ходе досудебных процедур (с помощью свода, гонения следа). В таком случае дело было только за формулированием на суде приговора о возмещении ущерба и применении того или иного наказания. Легитимность таких решений под сомнение не ставилась. 

Эта ситуация как нельзя лучше подходит к вечевому правосудию, особенно когда дело относится к наказанию представителей администрации - злоупотребления и проступки властей на виду и, в общем, хорошо всем известны⁶⁴. Характерны в этом отношении разграбления, казни или изгнания княжеских агентов или княжеских сторонников из числа местных жителей при изгнании нелюбимого князя или после его смерти⁶⁵.

Вечевой правосудие, как правило, реализуется в форме вынесения решения о наказании при всеобщей очевидности вины наказуемых. Процессуальные аспекты в подобных случаях уходят на второй план, если вообще на них обращается какое-либо внимание (рассмотрение показаний, изучение доказательств и т.п. становятся не столь важны при коллективной убеждённости в виновности кого-либо). Данное обстоятельство - частое отсутствие на вече обсуждения факта виновности - заставляло исследователей при характеристике вечевого суда основное внимание уделять подробностям вечевых наказаний⁶⁶.

Эта черта восходит к древним порядкам: в первобытном обществе решение об убийстве или изгнании кого-либо из членов общины принималось, как правило, коллективно. Эта мера применялась в отношении тех лиц, которые слишком часто нарушали нормы, постоянно провоцировали своим поведением возникновение межобщинных конфликтов, совершали иные действия, вызывавшие общее недовольство. Их поведение и опасность для коллектива ни для кого не составляли секрета⁶⁷. Схожая картина была и на Руси: решение о необходимости наказания лиц, злоупотреблявших терпением народа, вызревало в общественной среде, а вече придавало ему законный статус⁶⁸. 

Другая черта, восходящая к первобытным временам, это цель, которую также преследует данная мера (казнь или изгнание) - удаление опасности и восстановление внутреннего мира⁶⁹. Эти мотивы легко увидеть во многих случаях вечевого правосудия. Например, из этих соображений в Галиче была уничтожена Чагрова чадь - чуждые местному обществу приближенные Ярослава Осмомысла и Настаська, любовница князя⁷⁰. Позже галичане собирались расправиться и с раздражавшей их «попадьей» - любовницей уже сына Осмомысла⁷¹. Псковичи гонят в 1228 г. сторонников новгородского князя
Ярослава, который, якобы, хотел заковать в цепи псковских «вячших людей»⁷².

Изгнание или казнь члена вечевой общины имеет то же значение, что и в древности - разрыв с ним всяческих отношений, полный отказ общества от человека. Процедура вечевого наказания, которая осуществлялась непосредственно всеми участниками вечевого собрания (с той или иной степенью вовлеченности в процесс) так же наследие глубокой древности⁷³.

Однако имеется и серьезное отличие - вечевые изгнания и казни определенно уже носят характер именно наказания⁷⁴; в древнейшие времена этот момент был выражен слабее (понятие наказания появляется в предгосударственный период⁷⁵). Древнерусское вече являлось органом государственной власти, оно от имени государства, общества карало виновных.

Дело отнюдь не ограничивается только достижением общественного примирения. За те или иные проступки, причинившие вред общине, отдельные лица не обязательно изгонялись или лишались жизни (так, вычеркнув провинившихся индивидов из социального бытия, устраняли источник беспокойства в древности). Нередко дело ограничивалось штрафом или разграблением, а наказанный продолжал оставаться членом общества⁷⁶. Тяжесть вечевого наказания ставится в зависимость от тяжести проступка. Кроме того, сам способ казни также мог быть предметом обсуждения и ставиться в зависимость от преступления⁷⁷.

Дифференциация в применении способов группового воздействия на индивида имела место и в первобытном обществе: различные формы игнорирования, отстранения от каких-то видов деятельности, временное изгнание⁷⁸, различные формы принудительного распределения «лишнего» имущества⁷⁹. Но все они своей целью имели не столько кару, наказание, сколько принуждение индивида действовать в соответствии с нормами, соответствовать нормам.

Дифференциация в применении вечевых наказаний указывает, что на вече могло иметь место определение степени виновности, разбирательство дела. Ряд известий недвусмысленно указывают на то, что на вече всё же имели место порой и предъявление обвинений, и показания свидетелей и рассмотрение доказательств. Хрестоматийный пример - новгородские события 1136 г., когда изгнание князя Всеволода Мстиславича облекается в форму суда с формулированием на вече обвинений. Представительное собрание, на котором кроме новгородцев присутствовали специально приглашенные псковичи и ладожане, принимает решение о смещении князя. Его арестовывают, на вече ему предъявляются «вины», на основании которых он и лишается новгородского стола⁸⁰. Обычно, говоря об этом известии, упоминают и событиях от 1270 г., проходивших по схожему сценарию⁸¹. Обвинения перечисляются и на вече, решившем наказать посадника Дмитра Мирошкинича с его сторонниками (события 1209 г.)⁸².

Такая формализация процедуры вечевого правосудия характерна не только для Новгорода. Выступление на вече двух киевлян от имени киевского князя Изяслава Мстиславича в 1147 г., которые рассказали о заговоре союзных черниговских князей с целью его убийства⁸³, было воспринято как свидетельство их вины. Ответственность за проступки распространялись и на родственников, и находившийся в это время под арестом в Киеве их родственник Игорь Ольгович (успевший к тому времени возбудить сильную враждебность киевлян⁸⁴), был казнен.

В 1159 г. «выгнаша Ростовци и Суждальци Леона епископа, зане умножилъ бяше церковь, грабяи попы»⁸⁵. Вероятно, это изгнание было связано и с «тяжей великой» между Леоном и владыкой Федором относительно поучений, исходящих от Леона. Спорящие доказывали свою правоту «пред благоверным князем Андреем [и] и предо всеми людьми, и упре его владыка Феодор»⁸⁶ - вече и князь выступают в качестве арбитров в конфликте церковных иерархов⁸⁷. 

Суд над Авраамием Смоленским закончился его оправданием из-за того, что ни свидетели, ни доказательства его преступления не были предоставлены⁸⁸. М. В. Печников предположил, что, поскольку, народ подозревал Авраамия в колдовстве (его предлагали сжечь как колдуна), то ему грозило испытание водой, какое обычно применялось в таких случаях⁸⁹.

Под 1208 г. в Ипатьевской летописи сообщается о казни в Галиче князей Игоревичей, устроивших репрессии против местного населения, прежде всего - бояр. Князья после вечевого решения были повешены. Особых обсуждений их судьба не вызвала (разве что выбор способ казни)⁹⁰. Но их сподвижников ожидал суд, на котором, в зависимости от их вины, если принять эту деталь у В. Н. Татищева, они приговаривались к различным наказаниям: «дружину же и лестцев, иж на зло с ними в думе были, избиша, а ины отпустиша», имущество всех виновных было разграблено⁹¹.

«Повесть о Святохне», приводимая В. Н. Татищевым, упоминает о двух сценах народного суда. На первом из них князь Борис перед вечем излагает обвинения против высших лиц администрации - тысяцкого, посадника, а также ключника. Народ поверил словам князя, разграбил их имущество и подверг наказанию их семьи (сами обвиняемые были уже убиты в ходе заговора). В другой раз вече было собрано, чтобы оправдать этих лиц, (ложно, как выясняется, обвиненных в покушении на князя), чтобы покарать их убийц и избавиться от засилья поморян во главе с княгиней, погрязших в преступлениях и злоупотреблениях. В ходе веча противники поморян «поставиша послухи», обвиненные поморяне, бывшие в тот момент на вече, пытались оправдываться, прочих «испытав и облича, избиша а домы разграбиша и инех изгнаша»⁹².

Как видно из приведенных примеров, вечевое правосудие было распространено на Руси повсеместно, и ему подлежали в первую очередь представители власти, виновные в прямых злоупотреблениях или неудачном правлении, несколько реже в сферу его внимания попадали другие лица, сумевшие, так или иначе, нанести вред всему обществу. Гораздо реже вече выступало в качестве третейского судьи, рассматривая конфликты представителей власти⁹³.

Такую полноту власти вечевое правосудие получает, в целом, в течение XII в. Это было связано с обретение вечевой общиной политического суверенитета по отношению к княжеской власти. 

В действии вечевого правосудия можно усматривать определенную аналогию с древнегреческим остракизмом (наиболее известен его афинский вариант) - изгнанием народным собранием опасных для общества лиц, занимающих руководящие посты (и не всегда за конкретные провинности). Оба явления можно считать способами смены политических лидеров, вызывающих недовольство, и осуществляемыми на основе волеизъявления большинства коллектива. Древнерусские порядки, конечно, заметно отличались от классического греческого остракизма. Хотя остракизм и восходил к древним видам изгнания, его применение регулировалось четкими нормами, трансформировалось законодательными новациями, лица изгонялись на определенное время и без атимии. Это было внесудебное изгнание: решение об остракизме принималось без предварительного обсуждения (кого и за что изгонят), путем тайного голосования⁹⁴.

Чертой, также отчасти роднящей вечевые наказания с остракизмом, было то, что подвергнутые наказанию вечем иногда вновь возвращаются к общественной и политической жизни. Так, новгородский посадник Якун, чудом избежавший смерти после вечевого суда и сосланный в «Чудь», еще дважды занимал пост посадника⁹⁵. Однако возможность реабилитации для виновных на Руси была скорее результатом случайности, если им удавалось остаться живыми после вечевого «потока и разграбления»⁹⁶.

В вечевом правосудии заметное место занимают архаические черты, восходящие к древним обычаям избавления коллектива от нарушителей внутреннего мира. Вряд ли можно утверждать об окончательной институализации вечевого суда - установившегося порядка для процедуры суда веча в это время мы не наблюдаем - правильнее было бы говорить об элементах институализации, нет пока речи и о нормативном регулировании такого суда. 

Насколько можно судить, наиболее распространенным вечевым наказанием было убийство виновных (реже изгнание), сопровождаемое разграблением их имущества⁹⁷. Последнее являлось публичным действом, типичным для доклассовых обществ. Это перераспределение богатств на коллективных началах, тем более что имущество представителей власти - обычных жертв этого правосудия - складывалось из платы населения за выполнение ими своих обязанностей и рассматривалось как своеобразный общественный фонд⁹⁸.

Необходимо отметить, что вечевой суд имел, прежде всего, карательный характер и в подавляющем большинстве случаев он заканчивался суровым наказанием признанных виновными в проступках. Это объясняется и тяжестью преступлений, которые становились предметом рассмотрения веча, и общественным резонансом, которые они вызывали. Но прежде всего, как представляется, причиной этого было то, что вечевое правосудие восходило к архаичным традициям избавления от «врагов общества», ориентированных на радикальное решение проблемы.

Изгнание вечем князей

Изгнание вечем неугодных князей так же может рассматриваться в категориях общественного наказания, как кара за плохое правления и злоупотребления, что хорошо видно из новгородских событий 1136 г. Экстраординарность княжеской фигуры накладывала на действие вечевого правосудия свой отпечаток.

Нередко принятие князем власти сопровождается «рядом», договором о тех или иных условиях правления. Такая практика складывается в течение XII в. Со временем, по крайней мере, в некоторых землях, он становится условием для вокняжения. «Ряд» мог вновь заключаться и после принятия власти⁹⁹. Из обрывочных сведений о содержании «ряда» известно, что он мог включать как довольно общие условия (справедливо править и т. п.), так и вполне конкретные¹⁰⁰.

Занятие тем или иным князем какого-либо стола сопровождалось церемонией, включающей в себя несколько этапов: вхождение в город, общение с духовенством, собственно посажение на «стол» (престол)¹⁰¹. Большинство из этих этапов имеет непосредственное отношение к принятию князем власти: встреча светскими и духовными властями, народом, обряды с городскими святынями, инсигниями. Однако один из них - совместные (общегородские) пиры нес несколько иную смысловую нагрузку, и прямо не относился к процедуре передачи власти.

К. А. Соловьев, прослеживая развитие общегородских пиров, сопровождавших занятие новым князем стола, предположил, что в древности пиры князя с народом носили сакральный характер и были обращены к языческим богам. С появлением христианской службы, по его мнению, на первый план выдвинулась другая сторона - «угощение города князем как знак его доброй воли»¹⁰². 

Пиры князя и народа могли восприниматься не только как знак доброй воли князя и иметь более конкретную цель: это и форма совещания князя со знатью и с более широкими слоями населения¹⁰³, и попытка задобрить, привлечь на свою сторону население и престижная обязанность правителя проявлять щедрость, традиция подобных пиров восходит к древним временам¹⁰⁴. «Наконец, пир являлся универсальным механизмом формирования и поддержания коллективной идентичности»¹⁰⁵.

Н. И. Костомаров заметил о положении в Новгороде призванных князей: «Призвание и прием князя имели до некоторой степени подобие усыновление земством»¹⁰⁶. То же самое можно сказать и о других землях, добровольно принимавших чужих князей.

Пиры, устраиваемые новым князем по принятии власти, полагаем, можно отнести к разновидности братчин - праздничных совместных пиров представителей одного коллектива¹⁰⁷ (в данном случае города или даже волости). Ритуальное инкорпорирование нового князя в волостную структуру, превращение его в «своего» происходило как раз на таких пирах, когда новый член этой братчины, волостного коллектива - князь - угощал своих новых «братьев»¹⁰⁸. Не случайно, что обычным обращением князей к вечу, представителям «земства» было «братья»¹⁰⁹и это обращение было не просто формулой вежливости¹¹⁰. Впрочем, не всякий князь становился «своим», сев на стол (особенно насильственным образом), тех князей, которые не заслужили любви народа, община таковым не признавала.

Принятие князя в свой коллектив, наряду с обязательным во многих случаях «рядом» создавали определенные правовые отношения. Такие отношения между общиной и князем в случае изгнания князя имели своим следствием особое оформление этой процедуры. Нарушение условий «ряда» становилось законным и формальным поводом для лишения княжения¹¹¹. Ярчайший, но не единственный, пример - события 1136 г.¹¹² Здесь действовал принцип, озвученный самими князьями для другой ситуации - «оже ся князь извинить, то въ волость»¹¹³, под «виной» в нашем случае следует понимать нарушение договора.

Разрыв отношений «братства» придавал изгнанию князя характер «потока и разграбления»¹¹⁴. То, что изгнание, отторжение коллективом своего члена тождественно разрыву «братства» подтверждают, в частности, слова псковичей по отношению к изгоняемым лицам, которые поддерживали отношения с враждебным князем: «поидите по князи своемь, намъ есте не братья»¹¹⁵. Не исключено, что последние слова были расхожей формулой в таких случаях. Нередко имущество провинившегося князя подвергалось разграблению¹¹⁶. 

Роднит «поток и разграбление» и изгнание князей одна общая черта: изгнанию подвергались те, кто своими действиями нанес вред всему коллективу. Плохое правление и прямые злоупотребления князя и его представителей вполне отвечают этому условию. 

В течение XI-XII вв. на Руси формируется представление, что наказанием для князя может быть изгнание (как правило, сопровождавшееся разграблением)¹¹⁷, несмотря на экстраординарность княжеского статуса¹¹⁸. Известны, вместе с тем, редкие случаи, когда вече казнило князей или пыталось это сделать¹¹⁹, на основании чего некоторые исследователи говорят о праве веча наказывать князей смертью¹²⁰.

Следует уточнить: их казнь рассматривалась не только в качестве наказания, поскольку те князья, которых убивали или собирались убить, осознавались как враги, чужие. Они были или представителями чужих для данной волости династий и / или вели себя не как правители, а как чужаки, завоеватели¹²¹. И их убийство понималось скорее как уничтожение врагов. 

Если в древнейшие времена, насколько можно судить по отрывочным данным, предпочтение отдавалось умерщвлению неудачливого или нарушающего нормы правителя, то в домонгольской Руси место убийства, в целом, занимает изгнание по воле веча.


Автор: Чебаненко Сергей Борисович - кандидат исторических наук, старший преподаватель кафедры музеологии СПбГУ (Университетская наб. 7-9, Санкт-Петербург, 199034, Россия). tchebanenko.sergei@yandex.ru

Литература и источники, использованные в статье

Аннэрс Э. История европейского права. М., 1996.
Блумер Г. Коллективное поведение // Американская социологическая мысль. Тексты. М., 1996.
Васильев С. В. К вопросу о происхождении и значении «братчины» // Русское средневековье: Сборник статей в честь профессора Юрия Георгиевича Алексеева. М., 2012.
Вилкул Т. Л. Люди и князь в древнерусских летописях середины XI - XIII вв. М., 2009.
Владимирский-Буданов М. Ф. Обзор истории русского права. Пг., 1915.
Воскобитова Л. А. Судебная власть: возникновение, развитие, типология. Ставрополь, 2001.
Гвозденко К. С. Церемония княжеской интронизации на Руси в домонгольский период // Древняя Русь. Вопросы медиевистики. 2009. № 1.
Гиндин Л. А., Иванов С. А., Литаврин Г. Г. Комментарии // Свод древнейших письменных известий о славянах. М., 1994. Т. I.
Гранберг Ю. Вече в письменных источниках: функции и терминология // Древнейшие государств Восточной Европы. 2004 г. Политические институты Древней Руси. M., 2006.
Грушевский М. Очерк истории Киевской земли от смерти Ярослава до к. XIV столетия. Киев, 1891.
Дворниченко А. Ю. Русские земли Великого княжества Литовского (до начала XVI в.). Очерки истории общины, сословий, государственности. СПб., 1993.
Джаксон Т. Н. Исландские королевские саги о Восточной Европе. Тексты, перевод, комментарий. М., 2012.
Довнар-Запольский М. В. Вече // Русская история в очерках и статьях. М., [б.г.]. Т. I.
Дьяконов М. А. Очерки общественного и государственного строя Древней Руси. СПб., 1912.
Дювернуа Н. Источники права и суд в древней России. М., 1869.
Иванов В. В., Топоров В. Н. Древнее славянское право: архаичные мифопоэтические основы и источники в свете языка // Формирование раннефеодальных славянских народностей. М. 1981.
Иванов В. В., Топоров В. Н. О языке древнего славянского права (к анализу нескольких ключевых терминов) // Славянское языкознание. VIII международный съезд славистов. М., 1978.
Исаев М. М. Уголовное право Киевской Руси // Ученые труды всесоюзного института юридических наук. М., 1946. Вып. VIII.
История первобытного общества. Эпоха классообразования. М., 1988.
Истрин В. М. Книгы временьныя и образныя Георгия Мниха. Хроника Георгия Амартола в древнем славяно-русском переводе. Т. 1: Текст. Пг., 1920.
Карпюк С. Г. Роль толпы в политической жизни архаической и классической Греции // Вестник древней истории. 2000. № 3.
Костомаров Н. И. Русская республика (Севернорусские народоправства до времен удельно-вечевого уклада. История Новгорода, Пскова и Вятки). М.; Смоленск, 1994.
Костомаров Н. И. Черты народной южнорусской истории // Костомаров Н. И. Исторические произведения. Автобиография. Киев, 1989.
Котышев Д. М. Любечский съезд в истории Южной Руси конца XI - начала XII века // Русское средневековье: Сборник статей в честь профессора Юрия Георгиевича Алексеева. М., 2012.
Крадин Н. Н. Становление государственности на Руси в свете данных политической антропологии // Древнейшие государства Восточной Европы: 2010. Предпосылки и пути образования Древнерусского государства. М., 2012.
Кривошеев Ю. В. Гибель Андрея Боголюбского: историческое расследование. СПб., 2003.
Кривошеев Ю. В. Русь и монголы. Исследования по истории СевероВосточной Руси XII-XIV вв. СПб., 2003.
Куббель Л. В. Очерки потестарно-политической этнографии. М., 1988.
Леонтович Ф. И. Старый земский обычай. Одесса, 1889.
Липец Р. С. Эпос и Древняя Русь. М., 1969.
Лихачев Д. С. «Эпическое время » русских былин // Академику Б. Д. Грекову ко дню семидесятилетия. М., 1952.
Лукин П. В. «Народные собрания» у восточных славян: возможности сравнительного анализа // Древняя Русь. Вопросы медиевистики. 2004. № 3 (17).
Лукин П. В. Вече: социальный состав // Горский А. А., Кучкин В. А., Лукин П. В., Стефанович П. С. Древняя Русь: очерки политического и социального строя. М., 2008.
Лукин П. В. Праздник, пир и вече: к вопросу об архаических чертах общественного строя восточных и западных славян // Одиссей. Человек в истории. 2006. Феодализм перед судом историков. М., 2006.
Лукин П. В. Существовала ли в домонгольской Руси смертная казнь? Учёные мнения и представления современников // Религии мира. История и современность. 2006-2010. М.; СПб., 2012.
Лукин П. В. Упоминания веча / вечников в ранних славянских памятниках // Отечественная история. 2006. № 4.
Майоров А. В. Галицко-Волынская Русь Очерки социально-политических отношений в домонгольский период. Князь, бояре и городская община. СПб., 2001.
Мальцев Г. В. Очерк теории обычая и обычного права // Обычное право в России: проблемы теории, истории и практики. Ростов-на-Дону, 1999.
Оспенников Ю. В. Правовая традиция Северо-Западной Руси XII-XV вв. М., 2011.
Патерик киевского печерского монастыря. СПб., 1911.
Пашуто В. Т. Черты политического строя Древней Руси // Древнерусское государство и его международное значение. М., 1965.
Печников М. В. Дело Авраамия Смоленского: за что был гоним праведник? // Древнейшие государства Восточной Европы. 2000 г. Проблемы источниковедения. М., 2003.
Писаренко Ю. Ослепление Василька теребовльского (1097г.). Мифологический подтекст // Сощум. Альманах сощально! гстори. 2003. Вип. 3.
Плахонин А. «Сего не бывало в Русьскей земли»: вплив в1зантийського права та пережитки кровно! помисти в княз1вському середовищ1 // Сощум. Альманах сощально! юторп. 2003. Вип. 3.
Полное собрание русских летописей. Т. I. Лаврентьевская летопись. М., 1997.
Полное собрание русских летописей. Т. II. Ипатьевская летопись. М., 1998.
Полное собрание русских летописей. Т. III. Новгородская летопись старшего и младшего изводов. М., 2000.
Полное собрание русских летописей. Т. VII. Воскресенская летопись. М., 2001.
Поляков А. В. Общая теория права. Феноменолого-коммуникативный подход. СПб., 2003.
Пузанов В. В. Древнерусская государственность: генезис, этнокультурная среда, идеологические конструкты. Ижевск, 2007.
Рогов В. А. К вопросу о развитии княжеской власти на Руси // Древняя Русь: проблемы права и правовой идеологии. М., 1984.
Розанов С. П. Жития преподобного Авраамия Смоленского и службы ему. СПб., 1912.
Рулан Р. Юридическая антропология. М., 1999.
Рыбаков Б. А. Древняя Русь. Сказания, былины, летописи. М., 1963.
Рыбаков Б. А. Киевская Русь и русские княжества XII-XIII. вв. М.,
1982.
Свердлов М. Б. Домонгольская Русь. Князь и княжеская власть на Руси VI - первой трети XIII вв. СПб., 2003.
СвердловМ. Б. От закона Русского к Русской Правде. М., 1988. Свод древнейших письменных известий о славянах. М., 1994. Т. I. Семенов Ю. И. Основные понятия обычного права: возникновение и развитие // Юридическая антропология. Закон и жизнь. М., 2000.
Сергеевич В. И. Древности русского права. СПб., 1908. Т. II. Сергеевич В. И. Лекции и исследования по древней истории русского права. СПб., 1910.
Словарь древнерусского языка (XI-XIV вв.). М., 1975. Вып. 1. Соловьев К. А. Властители и судьи. Легитимизация государственной власти в Древней и Средневековой Руси. IX - I половина XV вв. М., 1999.
Срезневский И. И. Материалы для словаря древнерусского языка по письменным памятникам. СПб., 1893. Том 1.
Стефанович П. С. Бояре, отроки, дружины: военно-политическая элита Руси X-XI вв. М., 2012.
Суриков И. Е. Закон Клисфена об остракизме: к реконструкции некоторых формулировок // Древнее право. М., 2000. № 1 (6). Суриков И. Е. Остракизм в Афинах. М., 2006.
Суриков И. Е. Остракизм как политический институт афинского полиса классической эпохи. Автореф. . ученой степени д. и. н. М., 2004.
Сухов А. А. Обычно-народные и княжеские наказания по Древнерусскому уголовному праву // Юридический вестник. М., 1873. № 7, 8.
Татищев В. Н. История Российская. В 7 т. М.; Л. 1967. Т. III; 1968.
Т. IV.
Тимощук Б. А. Восточнославянская община VI-Х вв. н. э. М., 1990.
Толочко А. П. Князья в Древней Руси: власть, собственность, идеология. Киев, 1992.
Толочко П. П. Власть в Древней Руси. XI-XIII вв. СПб., 2013.
Фрезер Д. Золотая ветвь. Исследование магии и религии. М., 2006.
Фроянов И. Я. Мятежный Новгород: Очерки государственности, социальной и политической борьбы конца IX - начала XIII столетия. СПб., 1992.
Фроянов И. Я. Древняя Русь. Опыт исследования социальной и политической борьбы. СПб.; М., 1995.
Фроянов И. Я. К истории зарождения Русского государства // Фроянов И. Я. Начала русской истории. Избранное. М., 2001.
Фроянов И. Я. Киевская Русь: очерки социально-политической истории // Фроянов И. Я. Начала Русской истории. Избранное. М., 2001.
Фроянов И. Я. Киевская Русь: Очерки социально-политической истории // Фроянов И. Я. Начала Русской истории. Избранное. М., 2001.
Фроянов И. Я. Об эволюции вечевой и княжеской власти в Киеве (конца X - начала XII века) // Русское средневековье: Сборник статей в честь профессора Юрия Георгиевича Алексеева. М., 2012.
Хорошкевич А. Л. Поставление князей и символы государственности X - начала XIII века // Образование Древнерусского государства. Спорные проблемы. Тезисы докладов. М., 1992.
Худяков И. А. Древняя Русь. СПб, 1867.
Чебаненко С. Б. «Сага об Олаве Трюггвасоне»: общинное правосудие и кровная месть в Древней Руси // Украшський юторичний збiрник. Кшв, 2004. Вип.7.
Чебаненко С. Б. Новейшие исследования по истории русского права [Рец. на кн.:] Оспенников Ю. В. Правовая традиция Северо-Западной Руси XII-XV вв. М.: Юрлитформ, 2011. 408 с. С. 225 // Rossica antiqua. 2013/1(7).
Чебаненко С. Б. Проблема «вечевого суда» XI - первой трети XIII вв. в российской историографии // Украинский историчний збiрник. Киев, 2006. Вип. 9.
Чельцов-Бебутов М. А. Курс уголовно-процессуального права. СПб.,
1995.
Черепнин Л. В. К вопросу о характере и форме Древнерусского государства X - начала XIII вв. // Исторические записки. М., 1972. Т. 89.
Черепнин Л. В. Пути и формы политического развития русских земель XII - начала XIII вв. // Польша и Русь. М., 1974.
Щавелёв А. С. Съезды князей как политический институт Древней Руси // Древнейшие государства на территории Восточной Европы. 2004 год. Политические институты Древней Руси. М., 2006.
Encyclopedia of Sociology / Ed. by E. F. Borgatta, M. L.. Borgatta. N. Y.,
1992.

______________


¹ Свод древнейших письменных известий о славянах (далее - Свод). М., 19294. Т. I. С. 183, 185.
² В данном случае не кажется принципиальным, что автор отзывается о собраниях антов и склавинов «не в значении античного "демоса", т.е. народа, состоящего из свободных, полноправных граждан полиса, в скорее, в значении "черни"». - Лукин П. В. «Народные собрания» у восточных славян: возможности сравнительного анализа // Древняя Русь. Вопросы медиевистики. 2004. № 3(17). С. 7.
³ Свердлов М. Б. 1) От закона Русского к Русской Правде. М., 1988. С. 46-47; 2) Домонгольская Русь. Князь и княжеская власть на Руси VI - первой трети XIII вв. СПб., 2003. С. 62. Автор не выделяет досудебных способов разрешения конфликтов.
⁴ Иванов В. В., Топоров В. Н. Древнее славянское право: архаичные
мифопоэтические основы и источники в свете языка // Формирование раннефеодальных славянских народностей. М. 1981. С. 23-24.
⁵ Свод. Т. I. С. 254.
⁶ Важным элементом славянских городищ-общинных центров были длинные дома, в которых устраивались народные собрания, пиры-братчины, религиозно-обрядовые церемонии и т. д. - Тимощук Б. А. Восточнославянская община VI-Х вв. н. э. М., 1990. C. 34-37.
⁷ Гиндин Л. А., Иванов С. А., Литаврин Г. Г. Комментарии // Свод. Т. I. С. 2588.
⁸ Так, в 1159 г. полочане, собираясь избавиться от своего князя, зовут его на братчину, совместный пир. - Полное собрание русских летописей (далее - ПСРЛ). Т. II. Ипатьевская летопись. М., 1998. Стб. 495.
⁹ Гиндин Л. А., Иванов С. А., Литаврин Г. Г.. Комментарии. С. 268. Причиной этого могло быть то, что их правления подошло к концу (вследствие физической старости, окончания какого-то конкретного срока). Многочисленные примеры ритуальных убийств лидеров, в том числе и у славян, и их анализ были приведены Д. Фрезером. - Фрезер Д. Золотая ветвь. Исследование магии и религии. М., 2006. Гл. XXIV.
¹⁰ Пузанов В. В. Древнерусская государственность: генезис, этнокультурная среда, идеологические конструкты. Ижевск, 2007. С. 125.
¹¹ Мальцев Г. В. Очерк теории обычая и обычного права // Обычное право в России: проблемы теории, истории и практики. Ростов-на-Дону, 1999.С. 62.
¹² О сущности мононормы см.: Куббель Л. В. Очерки потестарно-политической этнографии. М., 1988. С. 95; Иванов В. В., Топоров В. Н. О языке древнего славянского права (к анализу нескольких ключевых терминов) // Славянское языкознание. VIII международный съезд славистов. М., 19)78. С. 222-223.
¹³ Куббель Л. В. Очерки потестарно-политической этнографии. С. 95.
¹⁴ Иногда конфликтная ситуация переводится в ритуальную плоскость, когда вожди намеренно нарушают важнейшие запреты и подвергаются ритуальному изгнанию и разграблению, после чего восстанавливается нормальный ход вещей. Этим снимается существующая социальная напряженность в обществе. - Там же. С. 102-103.
¹⁵ У североамериканских индейцев племени сенека даже вождь, в случае нарушения им важнейших норм, после трехкратного призыва к исправлению, мог быть внезапно убит одним из воинов, особо остро нетерпимым к несправедливости (Мальцев Г. В. Очерк теории обычая и обычного права С. 62). Подобным образом обходились с асоциальными личностями и у эскимосов. - Чельцов-Бебутов М. А. Курс уголовно-процессуального права. СПб., 1995. С. 39-49, прим. 1.
¹⁶ Джаксон Т. Н. Исландские королевские саги о Восточной Европе. Тексты, перевод, комментарий. М., 2012. С. 165-166.
¹⁷ Подробнее см.: Чебаненко С. Б. «Сага об Олаве Трюггвасоне»: общинное правосудие и кровная месть в Древней Руси // Украiнський iсторичний збiрник. Київ, 2004. Вип.7. С. 35-45.
¹⁸ Об этих процессах см.: Фроянов И. Я. 1) Киевская Русь: очерки социально-политической истории // Фроянов И. Я. Начала Русской истории.
Избранное. М., 2001; 2) К истории зарождения Русского государства // Фроянов И. Я. Начала русской истории. Избранное. М., 2001; 3) Мятежный Новгород: Очерки государственности, социальной и политической борьбы конца IX - начала XIII столетия. СПб., 1992.
¹⁹ Об истории изучения вечевого суда см.: Чебаненко С. Б. Проблема «вечевого суда» XI - первой трети XIII вв. в российской историографии // Украiньский iсторичний збiрник. Київ, 2006. С. 343-346. См. также детальный обзор исследований по «вечевой» тематике: Вилкул Т. Л. Люди и князь в древнерусских летописях середины XI - XIII вв. М., 2009. С. 5-15.
²⁰ ПСРЛ. Т. I. Лаврентьевская летопись. М., 1997. Стб. 229-230.
²¹ Сергеевич В. И. Лекции и исследования по древней истории русского права. СПб., 1910. С. 149; Щавелёв А. С. Съезды князей как политический институт Древней Руси // Древнейшие государства на территории Восточной Европы (далее - ДГВЕ). 2004 год. Политические институты Древней Руси. М., 2006. С. 272.
²² Грушевский М. Очерк истории Киевской земли от смерти Ярослава до к. XIV столетия. Киев, 1891. С. 105.
²³ Фроянов И. Я. Киевская Русь: Очерки социально-политической истории // Фроянов И. Я. Начала Русской истории. Избранное. М., 2001. С. 605-606.
²⁴ См. об этом: Рыбаков Б. А. Киевская Русь и русские княжества XII- XIII. вв. М., 1982. С. 448. Характерна оценка ситуации, данная В. В. Пузановым: «Святославичу инкриминировалась связь с половцами, что и стало поводом для известного ультиматума (его звали в Киев, предлагая "поряд" положить "О Рустеи земли")». - Пузанов В. В. Древнерусская государственность... С. 376.
²⁵ По Л. В. Черепнину это - состав «городского совета», исполнительного органа веча, часто вече и подменявшего; «люди градские» - городские феодалы (Черепнин Л. В. Пути и формы политического развития русских земель XII - начала XIII вв. // Польша и Русь. М., 1974. С. 301). Ничто не говорит о привилегированном положении ««людей градских», Олег их пренебрежительно называет смердами, а существование «городского совета» относится к области догадок, твердых доказательств его существования нет. См. также: Лукин П. В. Вече: социальный состав // Горский А. А., Кучкин В. А., Лукин П. В., Стефанович П. С. Древняя Русь: очерки политического и социального строя. М., 2008. С. 46.
²⁶ По словам П. В. Лукина, эти категории должны были выступать «гарантами соглашения». - Лукин П. В. Вече: социальный состав. С. 46.
²⁷ Об участии духовенства в третейском суде см.: ДювернуаН. Источники права и суд в древней России. М., 1869. С. 39-40.
²⁸ ПСРЛ. Т. II. Стб. 535-536.
²⁹ ПСРЛ. Т. I. Стб. 257-260.
³⁰ Сергеевич В. И. Древности русского права. СПб., 1908. Т. II. С. 93; Владимирский-Буданов М. Ф. Обзор истории русского права. Пг., 1915. С. 60; Исаев М. М. Уголовное право Киевской Руси // Ученые труды всесоюзного института юридических наук. М., 1946. Вып. VIII. С. 175.
³¹ Костомаров Н. И. Черты народной южнорусской истории // Костомаров Н. И. Исторические произведения. Автобиография. Киев, 1989. С. 65; Фроянов И. Я. Киевская Русь: Очерки социально-политической истории. С. 606; Пузанов В. В. Древнерусская государственность... С. 376.
³² Грушевский М. С. Очерк истории Киевской земли... Киев, 1891. С. 110. См. также: Писаренко Ю. Ослепление Василька теребовльского (1097 г.). Мифологический подтекст // Соцiум. Альманах соцiальної iсторiї. 2003. Вип. 3. C. 184; Плахонин А. «Сего не бывало в Русьскей земли»: вплив вiзантийського права та пережитки кровної помисти в князiвському середовищi // Соцiум. Альманах соцiальної iсторiї. 2003. Вип. 3. С. 197.
³³ Обратим внимание и на отсутствие сейчас духовенства. - ПСРЛ. Т. I. Стб. 260.
³⁴ Толочко А. П. Князья в Древней Руси: власть, собственность, идеология. Киев, 1992. С. 35-39. Обзор мнений относительно результатов Любечского съезда см.: Котышев Д. М. Любечский съезд в истории Южной Руси конца XI - начала XII века // Русское средневековье: Сборник статей в честь профессора Юрия Георгиевича Алексеева. М., 2012. С. 260-263; Толочко П. П. Власть в Древней Руси. XI-XIII вв. СПб, 2013. С. 59-62.
³⁵ Согласно Киево-печерскому патерику, «Много насилиа сътвори Святополкъ, домы сильных до основания без вины искоренивъ, имения многыхъ отъем, ... и быша брани многы отъ половець. К сим же и усобица бысть в та времена, и глад крепокъ, и скудета велия всемъ Рускои земли». В другом месте добавляется: «К сему же и грабления безаконныя». - Патерик киевского печерского монастыря. СПб., 1911. С. 106, 108.
³⁶ По мнению М. Ф. Владимирского-Буданова, община, киевляне в 1097 г. должны были судить Василька на том же основании, что посадников и прочих административных лиц. - Владимирский-Буданов М. Ф. Обзор... С. 60.37
³⁷ Определенным намеком на это могут служить формулировки переводных памятников X-XI вв. Толкование Феодорита Кирского на пророка Амоса (Ам. 5.12-13): «нравъ есть первыя чади всея предъ враты граду творити веще и суды» (Срезневский И. И. Материалы для словаря древнерусского языка по письменным памятникам. СПб., 1893. Том 1. Стб. 499). Хроника Георгия Амартола: «Божии судъ на немь бысть, братня ради убииства, и самъ расеченъ бысть на уды въ вечи римьстемь» (Истрин В. М. Книгы временьныя и образныя Георгия Мниха. Хроника Георгия Амартола в древнем славяно-русском переводе. Т. 1: Текст. Пг., 1920. С. 41.10-11). П. В. Лукин, относительно первого примера отметил, что «подразумеваются собрания, обладающие определенной политико-правовой "легитимностью"» (Лукин П. В. Упоминания веча / вечников в ранних славянских памятниках // Отечественная история. 2006. № 4. С. 42). Очевидно, что переводчики учитывали и какие-то местные реалии, используя именно такую терминологию, понятную для читателей.
³⁸ ПСРЛ. Т. I. Стб. 147.
³⁹ Фроянов И. Я. Древняя Русь. Опыт исследования социальной и политической борьбы. СПб.; М., 1995. С. 133-134. Впрочем, учитывая информацию, которая дается в связи с этими событиями другими, помимо ПВЛ, сводами, автор предлагает и иные варианты: умерщвляются колдуньи или старые мужчины и женщины. - Там же. С. 114-138.
⁴⁰ ПСРЛ. Т. I. Стб. 175.
⁴¹ Фроянов И. Я. Древняя Русь. С. 146-160.
⁴² О хронологическом распределении сообщений о вече в источниках см.: Гранберг Ю. Вече в письменных источниках: функции и терминология // ДГВЕ. 2004 г. Политические институты Древней Руси. M., 2006. С. 49, 97. (Российская публикация является сокращенным переводом монографии: Granberg J. Veche in the Chronicles of Medieval Rus: A Study of Functions and Terminology. Goteborg, 2004); Вилкул Т. Л. Люди и князь... С. 21-37 и след.
⁴³ См., например, упомянутую работу Ю. Гранберга о вече, где и само оно не рассматривается как «стабильный политический институт», а люди, собравшиеся на вече, предстают как «толпа, творящая самосуд». - Там же. С. 49, 97.
⁴⁴ Наряду, разумеется, с популярными взглядами об особом, республиканском устройстве Новгорода, которое уже в домонгольский период было присуще только ему.
⁴⁵ Характеризуя подобные действия, направленные на Авраамия Смоленского И. Я. Фроянов пишет: «Перед нами разворачивается настоящее действо, исполненное особого смысла, определяющего высокую степень общественной значимости вины, вменяемой Авраамию». - Фроянов И. Я. Древняя Русь. С. 502.
⁴⁶ О порядке и правилах вечевого заседания см.: Довнар-Запольский М. В. Вече // Русская история в очерках и статьях. М ., [б. г.]. Т. I. С. 234-248; Сергеевич В. И. Древности русского права. СПб., 1910. С. 58.47
⁴⁷ Блумер Г. Коллективное поведение // Американская социологическая мысль. Тексты. М., 1996 . С. 170-174.
⁴⁸ Ср.: «Веча действительно нередко заканчивались мятежами, но, определенно, не были тождественны им. Сначала сходка, обращение к вечникам и объявление им какого-то решения, а затем уже взрыв народного негодования. Такая последовательность имеет место даже тогда, когда веча как бы заранее запрограммированы на злонамеренные действия». - Толочко П. П. Власть в Древней Руси. XI-XIII вв. С. 175.
⁴⁹ См.: Блумер Г. Коллективное поведение. С. 170-177.
⁵⁰ ПСРЛ. Т. II. Стб. 348-353. См. также показательный рассказ В. Н. Татищева о полоцком вече в 1217 г.: после прочтения письма Василько, сына князя Бориса о засилье и преступлениях в Полоцке поморян, вече тут же устроило расследование, суд и наказание виновных. - Татищев В. Н. История Российская. В 7 т. М.; Л. 1967. Т. III. С. 203-204; 1968. Т. IV. С. 354.
⁵¹ ПСРЛ. Т. II. Стб. 385-386.
⁵² Розанов С. П. Жития преподобного Авраамия Смоленского... С. 10.
⁵³ ПСРЛ. Т. II. Стб. 349.
⁵⁴ Блумер Г. Коллективное поведение С. 175-177; Encyclopedia of Sociology / Ed. by E. F. Borgatta, M. L.. Borgatta. N. Y., 1992. P. 395-402.
⁵⁵ ПСРЛ. Т. II. Стб. 321-322, 349, 495, 727; ПСРЛ. Т. III. Новгородская летопись старшего и младшего изводов. М., 2000. С. 51, 248, 52, 248-249; 54, 252; 65, 270; 66, 272; 67, 273; 69-70, 276-278; Татищев В. Н. История Российская. Т. III. С. 203-204; Т. IV. С. 342, 354.
⁵⁶ Эти действия могут производиться и над подозреваемыми, которых ведут на суд, и над теми, кто уже подвергается наказанию: Авраамий Смоленский, подвергшись такой процедуре (в ходе которой люди предлагали различные способы его казни), был признан народом и князем невиновным. - Розанов С. П. Жития преподобного Авраамия Смоленского... С. 10, 27.
⁵⁷ Вместе с тем отметим, что подобные действия над жертвами народного гнева (коллективное избиение, проведение/волочение, срывание одежды, ругань) во все времена и вплоть до нашего времени нередко как бы сами собой воспроизводятся при коллективных расправах.
⁵⁸ Костомаров Н. И. 1) Черты народной южнорусской истории. С. 69; 2) Русская республика (Севернорусские народоправства до времен удельно-вечевого уклада. История Новгорода, Пскова и Вятки). М.; Смоленск, 1994. С. 321-323; Сухов А. А. Обычно-народные и княжеские наказания по Древнерусскому уголовному праву // Юридический вестник. М., 1873. № 7, 8. С. 88; Владимирский-Буданов М. Ф. Обзор... С. 330. См. так же современные работы: Дворниченко А. Ю. Русские земли Великого княжества Литовского (до начала XVI в.). Очерки истории общины, сословий, государственности. СПб., 1993. С. 273-277, 278-282; Оспенников Ю. В. Правовая традиция Северо-Западной Руси XII-XV вв. М., 2011. С. 318-340.
⁵⁹ Фроянов. И. Я. 1) Мятежный Новгород. С. 341-244, 246, 249, 253256, 266-270, 277; 2) Древняя Русь. С. 127-128, 169-171, 183-185, 278-279, 333, 494, 521; Майоров А. В. Галицко-Волынская Русь. Очерки социально-политических отношений в домонгольский период. Князь, бояре и городская община. СПб., 2001. С. 396-400.
⁶⁰ О раннем появлении общности интересов бояр, изначально - военно-политической элиты, и горожан см.: Стефанович П. С. Бояре, отроки, дружины: военно-политическая элита Руси X-XI вв. М., 2012. С. 480-503.
⁶¹ ПСРЛ. Т. Стб. 385-386. Об этих событиях см.: КривошеевЮ. В. Русь и монголы. Исследования по истории Северо-Восточной Руси XII-XIV вв. СПб., 2003. С. 39-40; Лукин П. В. Вече: социальный состав. С. 126-127.
⁶² Карпюк С. Г. Роль толпы в политической жизни архаической и классической Греции // Вестник древней истории. 2000. № 3. С. 14-15 и др.
⁶³ См. о динамике взаимодействия этих властей: Фроянов И. Я. Об эволюции вечевой и княжеской власти в Киеве (конца X - начала XII века) // Русское средневековье: Сборник статей в честь профессора Юрия Георгиевича Алексеева. М., 2012. С. 255-259.
⁶⁴ Приведем здесь, очень точное, на наш взгляд, наблюдение Н. И. Костомарова, по его словам, смена посадника в Новгороде «в некотором роде наказание». - Костомаров Н. И. Русская республика С. 288.
⁶⁵ ПСРЛ. Т. II. Стб. 275-276, 307, 322, 327, 328, 489, 493, 494, 495, 510511, 59)2, 605.
⁶⁶ См, например: Сухов А. А. Обычно-народные и княжеские наказания. С. 72-90, 104-108; Костомаров Н. И. Русская республика С. 321-323; Оспенников Ю. В. Правовая традиция Северо-Западной Руси XII-XV вв. С. 318340.
⁶⁷ Рулан Р. Юридическая антропология. М., 1999. С. 169; Семенов Ю. И. Основные понятия обычного права: возникновение и развитие // Юридическая антропология. Закон и жизнь. М., 2000. С. 24; Воскобитова Л. А. Судебная власть: возникновение, развитие, типология. С. 19-21.
⁶⁸ В позднепервобытном обществе «к обеспечению функционирования обычного права было подключено общественное мнение группы. Если давление групповой воли не приводило к желаемому результату, то предпринимались определенные действия. Постоянного нарушителя могли изгнать из группы или даже уничтожить с тем, чтобы пресечь зло, которое причиняли его действия» (курсив наш - С. Ч.). - Семенов Ю. И. Основные понятия обычного права... С. 24. См. также: Мальцев Г. В. Очерки теории обычая и обычного права. С. 62.
⁶⁹ Аннэрс Э. История европейского права. М., 1996. С. 18; Воскобитова Л. А. Судебная власть: возникновение, развитие, типология. Ставрополь, 20001. С. 20.
⁷⁰ ПСРЛ. Т. II. Стб. 564. Этот мотив прослеживается и в избавлении полочанами от княгини Святохны и поморян, чьи интриги вызвали раскол в Полоцке. - Татищев В. Н. История Российская. Т. III. С. 203-204; Т. IV. С. 35.
⁷¹ Там же. Стб. 660.
⁷² ПСРЛ. Т. III. С. 66, 272.
⁷³ «Эта (общественная - С. Ч.) власть обладала монополией на физическое принуждение членов общества ., но не имела для его реализации специальных органов. Властные решения, исходившие от общественной власти, осуществлялись или всем обществом или его уполномоченными представителями». - Поляков А. В. Общая теория права. Феноменолого-коммуникативный подход. СПб., 2003. С. 208.
⁷⁴ Ср. мнение Ю. В. Оспенникова относительно некоторых случаев казней виновных по решению городской общины, носящих, по его мнению, характер публично-правового наказания. - Оспенников Ю. В. Правовая традиция Северо-Западной Руси XII-XV вв. С. 322-323, 332-338.
⁷⁵ Семенов Ю. И. Основные понятия обычного права. С. 15, 30.
⁷⁶ ПСРЛ. Т. II. Стб. 327; ПСРЛ. Т. III. С. 24-25, 210; 26, 212; 41, 234; 68, 274.
⁷⁷ Насколько можно судить, обычно при вечевых казнях виновных обычно забивали насмерть (ПСРЛ. Т. II. Стб. 352-353; ПСРЛ. Т. III. С. 23, 207-208; 26,212; 32, 220; 35,224; 38, 228-229; 41,234; 54, 253; 67, 272-273; 69,276; 70,277-278; Розанов С.П. Жития преподобного Авраамия... С. 10; Татищев В. Н. История Российская. Т. III. С. 203-204; Т. IV. С. 342, 354). В некоторых случаях осужденных вечевым судом ожидали особые, «квалифицированные» способы казни.
⁷⁸ Рулан Р. Юридическая антропология. С. 169.
⁷⁹ История первобытного общества. Эпоха классообразования. М., 1988. С. 145-152
⁸⁰ ПСРЛ. Т. III. С. 24, 209.
⁸¹ Там же. С. 88, 319-320.
⁸² Там же. С. 51, 248-249.
⁸³ ПСРЛ. Т. I. Стб. 316, ПСРЛ. Т. II. Стб. 349.
⁸⁴ О причинах убийства Игоря Ольговича см.: Фроянов И. Я. Древняя Русь. С. 288-296,
⁸⁵ ПСРЛ. Т. I. Стб. 349.
⁸⁶ Там же. Стб. 352.
⁸⁷ См. подробнее: Кривошеев Ю. В. Гибель Андрея Боголюбского: историческое расследование. СПб., 2003. С. 29-33.
⁸⁸ Розанов С. П. Жития преподобного Авраамия Смоленского... С. 1011, 27, 61.
⁸⁹ Печников М. В. Дело Авраамия Смоленского: за что был гоним праведник? // ДГВЕ. 2000 г. Проблемы источниковедения. М., 2003. С. 348-349; 349, прим. 17.
⁹⁰ ПСРЛ. Т. II. Стб. 727; ПСРЛ. Т.т Воскресенская летопись. М., 2001. С.117
⁹¹ Татищев В. Н. История Российская. Т. IV. С. 342.
⁹² Там же. Т. III. С. 203-204; Т. IV. С. 354.
⁹³ Это упомянутая «тяжа» церковных иерархов Леона и Федора (ПСРЛ. Т. I. Стб. 352), разбор конфликта в 1219 г. между новгородским посадником Твердиславом и князем Святославом Мстиславичем (ПСРЛ. Т. III. С. 59, 260). О вечевом третействе в межкняжеских отношениях см. выше.
⁹⁴ Суриков И. Е. 1) Закон Клисфена об остракизме: к реконструкции некоторых формулировок // Древнее право. М., 2000. № 1 (6); 2) Остракизм как политический институт афинского полиса классической эпохи. Автореф.
... ученой степени д. и. н. М., 2004. 3) Остракизм в Афинах. М., 2006.
⁹⁵ ПСРЛ. Т. III. С. 26, 211-212; 29,216; 32, 220.
⁹⁶ Ещё одна любопытная параллель: ряд исследователей связывает появление и развитие остракизма не столько со складыванием демократических институтов, сколько с межаристократической борьбой (см.: Суриков И. Е. Остракизм в Афинах. С. 202-203 и др.) - явление характерное для того же Новгорода, где часто именно на вече сводились политические счеты.
⁹⁷ Не можем согласиться с мнением, что в этот период наблюдались существенные различия в вечевых наказаниях, практикуемых в СевероЗападной Руси и других русских землях: в Новгороде виновных обычно убивали, имущество при разграбления распределялось между членами общины или шло на общественные нужды, а в других землях виновного изгоняли или обращали в рабство, имущество конфисковывалось в пользу князя (Оспенников Ю. В. Правовая традиция Северо-Западной Руси XII-XV вв. С. 330-331, 334-336). Автор некорректно сравнивает хотя и родственные, но разного порядка явления: говоря о Северо-Западе, он приводит примеры вечевых наказаний, но противопоставляет им ситуацию, отраженную в Русской Правде (Чебаненко С. Б. Новейшие исследования по истории русского права [Рец. на кн.:] Оспенников Ю. В. Правовая традиция Северо-Западной Руси XII-XV вв. М.: Юрлитформ, 2011. 408 с. С. 225 // Rossica antiqua. 2013/1(7)). По всей Руси мы видим примерно одинаковую картину вечевых наказаний, см., напр.: Лукин П. В. Существовала ли в домонгольской Руси смертная казнь? Учёные мнения и представления современников // Религии мира. История и современность. 2006-2010. М.; СПб., 2012. С. 199-200.
⁹⁸ Фроянов И. Я. 1) Киевская Русь: Очерки социально-политической истории. С. 619-623; 2) Древняя Русь. С. 336, 504, 652-655. О вечевых наказаниях см. также новейшую работу: Оспенников Ю. В. Правовая традиция Северо-Западной Руси XII-XV вв. С. 332-338.
⁹⁹ Сергеевич В. И. Древности русского права. Т. II. С. 80-82; Дьяконов М. А. Очерки общественного и государственного строя Древней Руси. СПб., 1912. С. 30-31; Владимирский-Буданов. М. Ф. Обзор. С. 43.
¹⁰⁰ См.: Пашуто В. Т. Черты политического строя Древней Руси // Древнерусское государство и его международное значение. М., 1965. С. 48-49; 273; Черепнин Л. В. К вопросу о характере и форме Древнерусского государства X - начала XIII вв. // Исторические записки. М., 1972. Т. 89. С. 3951.
¹⁰¹ Реконструкцию интронизации см.: Толочко А. П. Князь в Древней Руси. С. 239-249; Хорошкевич А. Л. Поставление князей и символы государственности X - начала XIII века // Образование Древнерусского государства. Спорные проблемы. Тезисы докладов. М., 1992; Соловьев К А. Властители и судьи. Легитимизация государственной власти в Древней и Средневековой Руси. IX - I половина XV вв. М., 1999. С. 64-67; Гвозденко К .С. Церемония княжеской интронизации на Руси в домонгольский период // Древняя Русь. Вопросы медиевистики. 2009. № 1. С. 17-35.
¹⁰² Соловьев К. А. Властители и судьи. С. 67.
¹⁰³ Лихачев Д. С. «Эпическое время » русских былин // Академику Б. Д. Грекову ко дню семидесятилетия. М., 1952. С. 58; Липец Р. С. Эпос и Древняя Русь. М., 1969. С. 127-131; Рыбаков Б. А. Древняя Русь. Сказания, былины, летописи. М., 1963. С. 61; Фроянов И. Я. Киевская Русь: Очерки социально-политической истории. С. 617.
¹⁰⁴ Фроянов И. Я. Киевская Русь: Очерки социально-политической истории. С. 614-623. См. также: Лукин П. В. Праздник, пир и вече: к вопросу об архаических чертах общественного строя восточных и западных славян // Одиссей. Человек в истории. 2006. Феодализм перед судом историков. М., 2006.
¹⁰⁵ Крадин Н. Н. Становление государственности на Руси в свете данных политической антропологии // ДГВЕ: 2010. Предпосылки и пути образования Древнерусского государства. М., 2012. С. 221.
¹⁰⁶ Костомаров Н. И. Русская республика С. 100.
¹⁰⁷ Срезневский И. И. Материалы для словаря древнерусского языка. Т. 1. Стб. 174; Словарь древнерусского языка (XI-XIV вв.). М., 1975. Вып. 1. С. 326. Так, полочане зовут князя Ростислава на «братьщину к святеи Богородици к Стареи на Петров день» (ПСРЛ. Т. II. Стб. 495). См. также: Там же. Стб. 681-682.
¹⁰⁸ О возможности включиться на началах побратимства в «братчину» (здесь - некровнородственное объединение) после ритуального пира см.: Васильев С. В. К вопросу о происхождении и значении «братчины» // Русское средневековье: Сборник статей в честь профессора Юрия Георгиевича Алексеева. М., 2012. С. 303-304.
¹⁰⁹ ПСРЛ. Т. I. Стб. 316, 317, 327,499; ПСРЛ. Т. II. Стб. 348, 351, 370, 656-657; Летописец Переяславля Суздальского. М., 1851. С. 110.
¹¹⁰ Ф. И. Леонтович полагал, что «братьями» князь и народ делались после заключения ряда (Леонтович Ф. И. Старый земский обычай. Одесса, 1889. С. 62), в том же духе высказывался Н. И. Костомаров (Костомаров Н. И. Русская республика. С. 100). Но ряд, прежде всего, определяет условия правления, ряд не был постоянным элементом интронизации (Гвозденко К .С. Церемония княжеской интронизации... С. 27); вместе с тем, верно замечание Ф. И. Леонтовича, что нарушение его условий ведет к «разбратию». - Леонтович Ф. И. Старый земский обычай. С. 62.
¹¹¹ Леонтович Ф. И. Старый земский обычай. С. 49.
¹¹² ПСРЛ. Т. III. С. 24, 209. Причиной свержения в 1146 г. Игоря Ольговича киевлянами прямо названо нарушение условий «ряда». - Татищев В. Н. История Российская. Т. II. С. 163; Т. IV. С. 202.
¹¹³ ПСРЛ. Т. II. Стб. 603-604.
¹¹⁴ Вспомним также, что братчины имели право суда в отношении своих членов, см: Васильев С. В. К вопросу о происхождении и значении «братчины».
¹¹⁵ ПСРЛ. Т. III. С. 66, 272.
¹¹⁶ Впрочем, разграблению имущество изгоняемого князя могло подвергаться независимо от былой его близости к общине - нелюбимых князей грабили еще охотнее.
¹¹⁷ Сергеевич В. И. Лекции и исследования... С. 152. М. Ф. Владимирский-Буданов, напротив, не рассматривал изгнание в качестве наказания (Владимирский-Буданов. М. Ф. Обзор. С. 40). Разумеется, не всякое изгнание общиной князя рассматривалось в категориях наказания, нередко оно обусловливалось политическими мотивами, давлением других князей.
¹¹⁸ Ореол неприкосновенности (в правовом отношении) они уже потеряли. - См.: Рогов В. А. К вопросу о развитии княжеской власти на Руси // Древняя Русь: проблемы права и правовой идеологии. М., 1984. С. 65.
¹¹⁹ В 1147 г. киевляне убивают Игоря Ольговича (ПСРЛ. Т. I. Стб. 317; ПСРЛ. Т. II. Стб. 349), в 1177 г. владимирцы пытаются расправиться с пленными рязанскими и ростовскими князьями (ПСРЛ. Т. I. Стб. 385-386;
ПСРЛ. Т. II. Стб. 605-606), в 1188 г. галичане подумывают об убийстве Владимира Ярославича (ПСРЛ. Т. II. Стб. 660), в 1211 г. (или в 1210 г.) они же казнят северских князей Игоревичей. - ПСРЛ. Т. II. Стб. 727; ПСРЛ. Т. VII. Воскресенская летопись. М., 2001. Стб. 117.
¹²⁰ Костомаров Н. И. Черты народной южнорусской истории. С. 97; Худяков И. А. Древняя Русь. СПб, 1867. С. 18, 25; Майоров А. В. Галицко-Волынская Русь. С. 395-396; Плахонин А. «Сего не бывало в Русьскей земли». С. 207.
¹²¹Это обстоятельство отметил А. В. Майоров. - Майоров А. В. Га- лицко-Волынская Русь. С. 393-396,420-435.


ИСТОЧНИК...