Ванька-Каин. Первый вор Российской империи
Иван Осипов держал в страхе всю Москву и был некоронованным главой её преступного мира, а потом вдруг стал сыщиком, получил прозвище "Каин" и упрятал за решетку не меньше трехсот своих бывших подельников.
"Работай черт, а не я"
Родился будущий «первый титулованный
российский вор» в 1718 году в деревне Болгачиново близ села Иваново
Ростовского уезда Ярославской губернии. И тянуть бы ему там крепостную
лямку, подворовывая по мелочи, до гробовой доски, да планида
распорядилась иначе.
В 1731-ом 14-летний отрок Иван сын Осипа Павлова был
отправлен в Москву, и определен в дворовые «побегушки» при городской
усадьбе именитого купца Петра Филатьева. Где колотушки отсыпали щедро, а
кормили скудно. Вот и начал он шастать по кабакам и как-то раз свел
знакомство с отставным матросом Петром Романовичем Смирным – известным
вором по кличке «Камчатка». К тому времени шел Ваньке уже 17-й год.
И решил он податься на вольные хлеба. Но ушел не пустой – обчистил хозяина, а на барских воротах изложил, можно сказать, свою жизненную позицию: «Работай черт, а не я».
Оказался в шайке Камчатки, что квартировала под сводами Всехсвятского (Большого) Каменного моста. И уже первое его самостоятельное дело - набег на императорский Аннегофский дворец – пополнило бандитский «общак» мешками с золотом и серебряной утварью.
Но как-то раз оплошал – повязали его люди бывшего хозяина. Приказал Филатьев «татя ковать в железа, садить на цепь, прокорма и воды не давать». Так Ванька оказался за сараями рядом с «потешным» медведем. Раз в день у кандальной колоды появлялась дворовая девка с едой для зверя. Она-то и нашептала видному парню Осипову, что по упущению купца в пьяной драке был убит гарнизонный солдат, чье тело слуги Филатьева споро спустили в колодец.
И когда на подворье появились гости, Ванька проорав «Слово и дело!», возвестил о государственном преступлении. Сволокли его в село Преображенское, где размещался «Стукалов приказ». Ведал московским политическим сыском граф С.А.Салтыков, что «доведчика» выслушал и велел «отпустить с Богом», выдав бумагу «для житья вольным письмом».
Триумфальное возвращение Ваньки из Тайного приказа заставило членов шайки уверовать в то, что ему «катит фарт», и выбрать своим предводителем. Поначалу вотажил шестью подельниками. После Макарьевской ярмарки «шалил» уже во главе банды свыше 300-от голов.
Каин заметно выделялся на фоне всего остального столичного ворья тем, что любил не просто украсть, а так украсть, чтобы было красиво.
Профессор Е.В.Анисимов - ведущий научный сотрудник Санкт-Петербургского Института истории РАН - считает, что Ванька «озоровал» не ради тривиального навара, а ради куража, азарта, драйва. Видно, его натура нуждалась в адреналине. «А как иначе объяснить его авантюры, где нет никакой корысти», - задается вопросом Анисимов. Так мог «завести в заснеженное поле приказчика, да пустить по морозу без портков». Наглого подьячего «обмазать дегтем». Выпустить колодника, посадив на его цепи караул. Вырядиться в офицерский гвардейский мундир и с подложным указом прибыть в монастырь, дабы вызволить из острога монашку, что пошла под венец, презрев обет.
И решил он податься на вольные хлеба. Но ушел не пустой – обчистил хозяина, а на барских воротах изложил, можно сказать, свою жизненную позицию: «Работай черт, а не я».
Оказался в шайке Камчатки, что квартировала под сводами Всехсвятского (Большого) Каменного моста. И уже первое его самостоятельное дело - набег на императорский Аннегофский дворец – пополнило бандитский «общак» мешками с золотом и серебряной утварью.
Но как-то раз оплошал – повязали его люди бывшего хозяина. Приказал Филатьев «татя ковать в железа, садить на цепь, прокорма и воды не давать». Так Ванька оказался за сараями рядом с «потешным» медведем. Раз в день у кандальной колоды появлялась дворовая девка с едой для зверя. Она-то и нашептала видному парню Осипову, что по упущению купца в пьяной драке был убит гарнизонный солдат, чье тело слуги Филатьева споро спустили в колодец.
И когда на подворье появились гости, Ванька проорав «Слово и дело!», возвестил о государственном преступлении. Сволокли его в село Преображенское, где размещался «Стукалов приказ». Ведал московским политическим сыском граф С.А.Салтыков, что «доведчика» выслушал и велел «отпустить с Богом», выдав бумагу «для житья вольным письмом».
Триумфальное возвращение Ваньки из Тайного приказа заставило членов шайки уверовать в то, что ему «катит фарт», и выбрать своим предводителем. Поначалу вотажил шестью подельниками. После Макарьевской ярмарки «шалил» уже во главе банды свыше 300-от голов.
Каин заметно выделялся на фоне всего остального столичного ворья тем, что любил не просто украсть, а так украсть, чтобы было красиво.
Профессор Е.В.Анисимов - ведущий научный сотрудник Санкт-Петербургского Института истории РАН - считает, что Ванька «озоровал» не ради тривиального навара, а ради куража, азарта, драйва. Видно, его натура нуждалась в адреналине. «А как иначе объяснить его авантюры, где нет никакой корысти», - задается вопросом Анисимов. Так мог «завести в заснеженное поле приказчика, да пустить по морозу без портков». Наглого подьячего «обмазать дегтем». Выпустить колодника, посадив на его цепи караул. Вырядиться в офицерский гвардейский мундир и с подложным указом прибыть в монастырь, дабы вызволить из острога монашку, что пошла под венец, презрев обет.
Король преступного мира
К середине XVIII столетия
Первопрестольная превратилась в «царство воров». Банды начали оттачивать
общий обряд посвящения и понятный только им жаргон. Ночами улицы
становились опаснее передовой. Состоятельных горожан не спасали ни
заборы, ни засовы, ни крепкие стены собственных домов. Каждое московское
утро начиналось под перезвон многочисленных храмовых колоколов и… с
опознания трупов.
Их богатый урожай собирали ночью стражи порядка, свозили на скрипучих
подводах к бойким перекресткам в центре Москвы и выкладывали на
обозрение публики. Публика стекалась, пугалась, крестилась и пряталась. А
шайки плодились, как тараканы и разрастались, как грибницы. Овраги,
носившие «говорящие» названия, - Бедовый, Греховный, Страшный, –
набивались под завязку маргинальными отбросами.
Так что можно смело утверждать, что Иван сын Осипа, ставший впоследствии Каином, появился в нужном месте в нужное время. Число разбойников при его содействии увеличивалось чуть ли не в 30 раз. А он превратился в некоронованного короля столичного преступного мира.
Так что можно смело утверждать, что Иван сын Осипа, ставший впоследствии Каином, появился в нужном месте в нужное время. Число разбойников при его содействии увеличивалось чуть ли не в 30 раз. А он превратился в некоронованного короля столичного преступного мира.
Сыскных дел мастер
Но вдруг 28 декабря 1741 года Иван
Осипов оправился в Сыскной приказ и написал «покаянную челобитную».
Предложил свои услуги в «отлове» своих же соратников и удостоился
официального статуса «доносителя Сыскного приказа». И первая же
полицейская операция по его наводке накрыла воровскую сходку в доме
дьякона – улов 45 человек. Той же ночью 20 членов шайки Якова Зуева
взяли в доме протопопа. А в татарских банях Замоскворечья повязали 16
дезертиров и вскрыли подпол с оружием.
Московский историк Евгений Акельев, автор книги «Повседневная жизнь
воровского мира Москвы во времена Ваньки Каина» - подсчитал, что «пока
Каин состоял на службе, было осуждено и сослано на каторжные работы 69
московских воров». Только за 2 года он способствовал поимке 298
преступных элементов. По некоторым данным, даже 500-а.
А пусковым механизмом «проснувшейся совести» Ваньки стал Манифест об амнистии императрицы Елизаветы I от 1740 года, согласно которому всем «оступившимся» предлагалось «повиниться и получить отпущение грехов». Вот тогда-то 23-летний Осипов и совершил резкий зигзаг в своей уже упроченной воровской карьере, и к нему намертво приклеилось прозвище – «Каин».
А пусковым механизмом «проснувшейся совести» Ваньки стал Манифест об амнистии императрицы Елизаветы I от 1740 года, согласно которому всем «оступившимся» предлагалось «повиниться и получить отпущение грехов». Вот тогда-то 23-летний Осипов и совершил резкий зигзаг в своей уже упроченной воровской карьере, и к нему намертво приклеилось прозвище – «Каин».
Выбился в люди
Легализовавшись, Ванька селится в
роскошном доме в самом престижном месте Москвы - в Зарядье. Обзаводится
вычурным выездом и «чужеземными мебелями». По углам распихивает иконы в
драгоценных окладах. А на самое видное место помещает парсуну Петра I, к
коему нищеродный Осипов питал особую слабость. В личном крыле -
диковинка – бильярдная. Платье – по последнему писку моды.
На голове букли в тонкой пудре. На пальце – дорогущий перстень с
алмазом, что «выбросил на кон» и проиграл Каину отставной аудитор
московского флота В.А.Милюков.
"Ненавязчивый" жених
И хотя oblico morale Ваньки
по-прежнему с душком – ибо «жил он блудно со многими женками»,
консервативное купечество не стыдится делать его крестным своих
отпрысков, а именитые «московские баре» зазывать «на чаи с бисквитами». И
в ноябре 1743-го 25-летний Каин решает жениться.
Обращается в Сыскной приказ - «оказать вспомоществование». Ему
отказывают. Ванька-Каин обижается и начинает промышлять рэкетом.
Организует в своем доме «пытошную», куда братва стаскивает богатых
купцов, у коих лишь два варианта – отдать все Каину, или с оговором
«разбойник» оказаться на дыбе Тайной канцелярии.
На Ваньку идут доносы. Он объясняет Сенату, что долг «государева сыскаря», вынуждает его вступать в контакт с криминалом. И Сенат издает резолюцию – кто Ивану Осипову должного содействия не окажет, «яко преступник жестоко истязан будет». Теперь у Каина окончательно развязаны руки. И когда дочь отставного сержанта Арина Ивановна из Зарядья не принимает его руки и сердца, заставляет сидящего в тюрьме фальшивомонетчика назвать ее «своей подельницей». Так Арина и корчится под плетьми, пока не говори «да» Осипову.
На Ваньку идут доносы. Он объясняет Сенату, что долг «государева сыскаря», вынуждает его вступать в контакт с криминалом. И Сенат издает резолюцию – кто Ивану Осипову должного содействия не окажет, «яко преступник жестоко истязан будет». Теперь у Каина окончательно развязаны руки. И когда дочь отставного сержанта Арина Ивановна из Зарядья не принимает его руки и сердца, заставляет сидящего в тюрьме фальшивомонетчика назвать ее «своей подельницей». Так Арина и корчится под плетьми, пока не говори «да» Осипову.
Конец каиновой вольницы
До Петербурга стали долетать тревожные вести, и осенью 1749 года
императрица откомандировала в Первопрестольную генерал-полицмейстера
А.Д.Татищева - «с ворьем разбираться».
Преданный соратник Петра I, знавший «Лисавету» с колыбели, слыл человеком крутым на расправу. Считал клеймение действенным методом борьбы с преступностью. И даже сам изобрел для этой экзекуции мудреное приспособление. Когда же кто-то задал ему вопрос – «Что делать с этим клеймом, коли человек исправится?», - предложил выжечь перед словом «вор» отрицательную частицу «не».
Едва приступив к делу, Татищев чуть не утонул в доносах на Ивана Осипова. А когда дошел до похищения 15-летней дочери «отставного служилого» Тараса Зевакина для плотских утех, после которых девочка исчезла, повелел «выдернуть супостату суставы».
И Ванька заговорил. Да так, что у повидавшего многое бывшего денщика Петра I, чуть не случился апоплексический удар. Оглушенный размахом коррупции, Татищев отправил в Северную Столицу ходатайство о создании спецкомиссии по «Делу Осипова».
Дело тянулось 6 лет, пока в 1755 году суд не вынес вердикт – высечь, колесовать, обезглавить. Но в феврале 1756-го Сенат приговор смягчил. Каину дали плетей, вырвали ноздри, заклеймили словом В.О.Р. и сослали на каторгу – поначалу в балтийский Рогервик, оттуда в Сибирь. Где он и сгинул.
Но еще долгие годы носили по широкой Руси гусляры жалостливые «песни Каиновы». «Не шуми, мати, зеленая дубрава» и поныне вышибает слезу у любителей жалостливой воровской песни.
Преданный соратник Петра I, знавший «Лисавету» с колыбели, слыл человеком крутым на расправу. Считал клеймение действенным методом борьбы с преступностью. И даже сам изобрел для этой экзекуции мудреное приспособление. Когда же кто-то задал ему вопрос – «Что делать с этим клеймом, коли человек исправится?», - предложил выжечь перед словом «вор» отрицательную частицу «не».
Едва приступив к делу, Татищев чуть не утонул в доносах на Ивана Осипова. А когда дошел до похищения 15-летней дочери «отставного служилого» Тараса Зевакина для плотских утех, после которых девочка исчезла, повелел «выдернуть супостату суставы».
И Ванька заговорил. Да так, что у повидавшего многое бывшего денщика Петра I, чуть не случился апоплексический удар. Оглушенный размахом коррупции, Татищев отправил в Северную Столицу ходатайство о создании спецкомиссии по «Делу Осипова».
Дело тянулось 6 лет, пока в 1755 году суд не вынес вердикт – высечь, колесовать, обезглавить. Но в феврале 1756-го Сенат приговор смягчил. Каину дали плетей, вырвали ноздри, заклеймили словом В.О.Р. и сослали на каторгу – поначалу в балтийский Рогервик, оттуда в Сибирь. Где он и сгинул.
Но еще долгие годы носили по широкой Руси гусляры жалостливые «песни Каиновы». «Не шуми, мати, зеленая дубрава» и поныне вышибает слезу у любителей жалостливой воровской песни.
Наталья Подольская
ИСТОЧНИК:
Комментариев нет:
Отправить комментарий