Страшная сеча на Липице - русские против русских
Липицкая битва, или битва на реке Липице, близ города
Юрьева-Польского, — самая страшная в истории средневековой Руси сеча
между русскими и русскими.
Чтобы представить масштаб ее, перечислим участников, удельные княжества, которые выставили своих воинов.
С одной стороны — все вооруженные силы Владимиро-Суздальского великого княжества. «И были полки у них очень сильны, — отмечает летописец, — из сел погнали даже пеших».
То есть было нечто вроде тотальной мобилизации. Владимир, Суздаль,
Муром, Переславль, Нижний Новгород, Торжок, Юрьев — всех собрали. А еще
были в том войске и пришлые люди, наемные, называли их бродниками.
Против владимирской рати вышли на поле битвы объединенные войска Новгорода, Пскова, Смоленска и Ростова Великого…
Рязанские в сече не участвовали. Рязани тогда не было. Накануне ее
дотла сжег, камня на камне не оставив, великий владимирский князь
Всеволод Большое Гнездо.
Рязань всегда держалась наособицу. Но если бы вступила в нынешнюю
распрю, то наверняка бы на стороне Новгорода и против Владимира — своего
заклятого врага. И это сразу бы дало
новгородско-псковско-смоленско-ростовскому войску очевидное
преимущество, потому что в те времена рязанцы считались самыми
отчаянными вояками.
Особое ожесточение противостоянию придавало то, что в обоих лагерях и
войсках во главе стояли выступившие друг против друга в смертельной
вражде родные братья — сыновья Всеволода Большое Гнездо.
Вражда между ними началась из-за отцовского наследства. Умирая,
Всеволод Большое Гнездо хотел, по обычаю, передать великое княжение
старшему сыну, Константину, дав ему Владимир, а второму сыну, Юрию, —
Ростов. Но Константин захотел и Владимир, и Ростов. Им руководила не
жадность, а боязнь за свою, еще неполученную власть. Хотя Владимир и
считался столицей великого княжества, но все же Ростов древнее,
значительнее. Княжение Юрия в Ростове он посчитал угрозой для себя. Отец
же разгневался и лишил его старшинства. Передал великокняжеский стол
Юрию. По тем временам — поступок чрезвычайный, чреватый многими
последствиями. Так и вышло. Сразу же после смерти Всеволода в 1212 году
началась распря. Три года междоусобной войны привели к Липице…
Владимирской ратью командовали князья Юрий и Ярослав Всеволодовичи,
помогал им младший брат Святослав, а в противостоящей объединенной
новгородско-псковско-смоленско-ростовской армии вместе с Мстиславом
Удалым тон задавал их старший брат Константин Всеволодович, князь
Ростовский, боровшийся за то, чтобы ему, старшему из сыновей Всеволода, и
достался по праву отцовский престол во Владимире. Да и Мстислав Удалой
тоже не чужак — он был тестем своего врага Ярослава.
И все же, когда рати выстроились друг против друга, за день до битвы,
противники попробовали договориться. К Ярославу и Юрию пришли послы с
предложением: «Дадим старейшинство Константину, посадим его во Владимире, а вам вся Суздальская земля». Юрий и Ярослав дали Константину такой ответ: «Пересиль нас, тогда вся земля твоя будет». Потому что они накануне уже все поделили. После битвы смоленские ратники в одном из брошенных шатров нашли «грамоту», в которой письменно был закреплен их устный договор: «Мне,
брат Ярослав, Владимирская земля и Ростовская, а тебе — Новгород; а
Смоленск брату нашему Святославу, а Киев дадим черниговским князьям, а
Галич — нам же».
Все поделили.
А чтобы имена их не были отвлеченными, напомню, что Юрий — это тот
самый Юрий, который через двадцать один год не придет на помощь
рязанцам, бьющимся с Батыем. Что делать, в те века рязанцы и суздальцы
были заклятыми врагами друг другу… И Юрий вскорости сам бесславно
погибнет на реке Сити в битве с теми же монголо-татарами, которые,
разгромив рязанцев, придут и на суздальскую землю…
А у Ярослава впоследствии родится сын Александр, который станет
Невским. Затем Ярослав, будучи после Юрия великим князем Владимирским,
предложит русским князьям назвать Батыя «своим царем». Ярослава отравят в
Орде по доносу боярина Федора Яруновича. Сыновья Ярослава, Александр и
Андрей, убьют клеветника. Александр Невский станет побратимом ордынского
царевича Сартака, приемным сыном Батыя и заключит союз Руси и Орды.
А князь Святослав после смерти Ярослава станет великим князем
Владимирским. Но ненадолго. Его свергнет Михаил Тверской. Остаток дней
своих он проведет в Орде, добиваясь справедливости. Но в истории тихий и
смирный Святослав останется другим — в 1234 году он закончит в
Юрьеве-Польском строительство Георгиевского собора, не просто
уникального, но самого загадочного творения древнерусской архитектуры….
Но это — будет потом, только через два десятка лет. А пока — войска
стоят друг против друга. Одни — на Авдовой горе, другие — на Юрьевой
горе. Меж ними — ручей Тунег. Чуть в стороне — речка Липица и то самое
поле, куда они сейчас отойдут и где начнется та самая битва.
О предстоящей жестокости сечи говорило и то, что некоторые особо отчаянные воины на поле боя «выскочили босыми…».
Летописец никак не комментирует, не поясняет сию деталь. Видно, для
современников она и не требовала объяснений. Мне же остается только
предполагать. При тогдашних нравах мародерство, «обдирание мертвых»,
то есть раздевание и разувание убитых, почиталось чуть ли не нормой. И
потому, наверно, демонстративно разуваясь, воин как бы объявлял, что не
рассчитывает остаться живым, выходит на смертный бой. В
предположении этом можно быть уверенным, если вспомнить, что некоторые
князья в самые отчаянные схватки вели своих воинов с обнаженной головой. То есть знать снимала шлем, а простолюдины скидывали сапоги и лапти…
Когда закончилась сеча, «можно было слышать крики живых, раненых
не до смерти, и вой проколотых в городе Юрьеве и около Юрьева. Погребать
мертвых было некому… Ибо убитых воинов Юрия и Ярослава не может
вообразить человеческий ум».
За один день 21 апреля 1216 года в сражении на Липицком поле было убито «девять тысяч двести тридцать три» русских воина, гласит летопись.
Но летопись не дает однозначного ответа: это общие потери
или только одной стороны? Тогда — какой? Действительно, трудно
представить владимиро-суздальцев и новгородцев, совместно убирающих и
считающих убитых. Поэтому некоторые историки полагают, что это потери
владимирского войска. Но почему владимирского? Ведь автор летописи
новгородец, он и приводит эту цифру? Зачем ему, какое ему дело до потерь
владимирцев? Да и зачем новгородцам пересчитывать на поле боя трупы
своих врагов с точностью до одного? Значит, «девять тысяч двести тридцать три» — это новгородцы. Но если так, то сколько же погибло в тот день владимиро-суздальцев?! Ведь потери побежденных
всегда значительнее. Страшно представить, сколько же всего там было
убито русских людей. Мужчин в расцвете лет. При тогдашней численности
населения это было равносильно чуме или моровой язве. О потерях
владимиро-суздальцев ярче всего говорит такой факт. Когда князь Юрий в
одной сорочке, даже подседельник потеряв, загнав трех коней, на
четвертом примчался к стенам Владимира и обратился к горожанам с
призывом запереть ворота и дать отпор врагам, те ему ответили: «Князь Юрий, с кем затворимся? Братие наша избита…»
Впрочем, это — слова. Более предметно масштаб потерь можно
представить, если знать: через шесть веков, в XIX веке, население
губернского города Владимира составляло 13 200 человек!
Четыре года войны и битва на Липице закончились тем, что Владимир,
Переславль-Залесский и другие владимиро-суздальские города сдались на
милость победителей — Константина и Мстислава Удалого. Константин сел на
великий стол во Владимире, стал великим князем, а Мстислав стяжал себе
еще один лист в венок своей славы рыцаря и полководца.
Через три года Константин умер, и великим князем вновь стал Юрий. Все вернулось на круги своя…
ИСТОЧНИК:
Комментариев нет:
Отправить комментарий