ЕГЭ ПО ИСТОРИИ: Школы Древней и Средневековой Руси...

Свидетельства источников о школах на Руси в XI—XIII вв.

Повесть временных лет о школе в Киеве

988. В лето 6496... Владимир же был рад, что познал бога... И поставил церковь во имя святого Василия на холме, где стоял идол Перуна[1] и другие и где творили им требы князь и люди. И по другим городам стали ставить церкви и определять в них попов, и приводить людей на крещение по всем городам и селам. Послал он собирать у лучших людей детей и отдавать их в обучение книжное[2]. Матери же детей этих плакали о них; ибо не утвердились еще они в вере, и плакали о них, как о мертвых.

Когда отданы были в учение книжное[3], то тем самым сбылось на Руси пророчество, гласившее: «В те дни услышат глухие слова книжные и ясен будет язык гугнивых» [28, с. 280 (список литературы приведен в конце)].

1037. В год 6545. Заложил Ярослав город большой, у которого сейчас Золотые ворота[4], заложил и церковь святой Софии, митрополию, и затем церковь святой Богородицы благовещения на Золотых воротах, затем монастырь святого Георгия и святой Ирины...[5] Любил Ярослав церковные уставы, попов очень жаловал, особенно же черноризцев, и к книгам проявлял усердие, часто читая их и ночью и днем. И собрал книгописцев множество, которые переводили с греческого на славянский язык. И написали они много книг, по которым верующие люди учатся[6] и наслаждаются учением божественным. Как бывает, что один землю распашет, другой же засеет, а третьи пожинают и едят пищу неоскудевающую, так и здесь. Отец ведь его Владимир землю вспахал и размягчил, то есть крещением просветил, а мы пожинаем, учение получая книжное[7].

Велика ведь бывает польза от учения книжного; книги наставляют и научают нас пути покаяния, ибо мудрость обретаем и воздержание в словах книжных. Это — реки, напоящие вселенную, это источники мудрости, в книгах ведь неизмеримая глубина... [28, с. 302].

...Ярослав же этот, как мы сказали, любил книги и, много их переписав, положил в церкви святой Софии, которую создал сам[8][28, с. 303].

[1] И поставил церковь во имя святого Василия на холме, где стоял идол Перуна...  

Перун — языческий бог восточных славян, бог грозы, молнии и грома.. В 980 г. князь Владимир приказал изваяния главных восточнославянских божеств поставить на киевском холме. На первое место он выдвинул Перуна, которого в то время почитали как бога войны и княжеской дружины. По мнению Б. А. Рыбакова, персонифицированный образ Перуна изображен в верхнем ярусе на Збручском идоле (IX—X вв.) [42, с. 402—417].

[2] 988. В лето 6496... Владимир... посылал... собирать у лучших людей детей и отдавать их в обучение книжное.
 

Б. Д. Греков писал: «Совершенно ясно, что «учение книжное» — это не обучение грамоте, а школа, где преподавались науки, давалось серьезное по тому времени образование. Грамоте обучали не в этой школе. Простая грамота была известна на Руси задолго до Владимира» [13, с. 15]. Это «систематическое образование, обучение тогдашним наукам» [14, с. 405].

Созданная князем школа «книжного учения» являлась дворцовым учебным заведением.

Обращает на себя внимание тот факт, что принятие новой веры и организация школы протекали одновременно. И крещение Руси, и распространение грамотности князь считал звеньями единой политики — укрепления государства при помощи грамотного административного аппарата. С другой стороны, и князь и церковь в равной степени были заинтересованы в подготовке грамотных людей, готовых к внушению народным массам представлений о божественном происхождении государственной власти. Таким образом, в школьном «строении» выражалось стремление феодальных верхов из идеологических соображений усилить влияние власти и новой религии на массы не только принуждением, но и педагогическими средствами, в силу чего школа со стороны князя Владимира получила активную поддержку.

Со временем в древнерусском языке рядом с понятием «книжное учение» от глагола «учить» стал складываться более удобный термин «училище». Давность его подтверждается бытованием с оттенками в диалектах. Так, в карпатских говорах до середины XIX в. употреблялось для названия школ слово «учило». В 1836 г. М. Шашкевич назвал свой учебник грамоты «Читанка для деток в народных училах руських». В. И. Даль записал тверское диалектное — учельня — «всякое заведение для обучения чему-либо, школа» [16, с. 528].

В древнерусской письменности термин «школа» впервые встречается в 1382 г. Б. Д. Греков, М. Н. Тихомиров, Л. В. Черепнин, А. В. Арциховский, В. Л. Янин и другие историки, следуя общеевропейской традиции, ретроспективно распространили термин «школа» на учебные заведения Киевской Руси.

[3] Когда отданы были в учение книжное... 

Историк русской церкви Е. Е. Голубинский, отрицавший школьное обучение на Руси, истолковал этот текст как распределение детей для домашнего обучения в частные пансионы прибывшим из Греции ученым монахам [12, с. 711]. Если учесть тот факт, что учитель X—XIII вв. в силу несовершенства методов обучения и индивидуальной работы в процессе занятий с каждым учеником в отдельности не мог заниматься более чем с 6—8 учениками, а князь набрал в школу большое количество детей, то он вынужден был на первых порах распределить их между педагогами. Такое деление учащихся на группы было обычным в школах Западной Европы того времени. Из дошедших до нас актов кантора школ средневекового Парижа известно, что количество учащихся у одного учителя было от 6 до 12 человек, в школах Клюнийского монастыря — 6 человек, в женских начальных школах Тиля — 4—5 учениц [45, с. 181]. Восемь учеников изображены на миниатюре лицевого «Жития Сергия Радонежского», 5 учеников восседают перед учителем на гравюре лицевой «Азбуки» 1637 г. В. Бурцова.

О таком же количестве учащихся свидетельствуют берестяные грамоты новгородского школьника XIII в. Онфима. Среди них одна с почерком, отличным от почерка Онфима (№ 201) [3, с. 221]. В. Л. Янин предполагает, что эта грамота принадлежит товарищу Онфима по школе [53, с. 52]. Соучеником Онфима был Данила, которому Онфим приготовил приветствие: «Поклон от Онфима к Даниле». Нельзя не отметить сходства почерка Онфима с почерком грамоты № 65, по-видимому, принадлежавшей третьему соученику [43, с. 165]. Возможно, с Онфимом учился и четвертый новгородец— Матвей (грамота № 108), почерки которых очень схожи [43, с. 168]. Как видим, и письменные и археологические источники свидетельствуют о школе как основной форме обучения детей в Древней Руси.

[4] Заложил Ярослав город большой, у которого сейчас Золотые ворота. 

 «Город Ярослава» — первоклассная фортификационная система, построенная в верхней части Киева после утверждения в 1019 г. Ярослава Мудрого на великокняжеском престоле. Сооружалась она как продолжение «града Владимира». К созданию города-крепости побуждала князя сложная международная обстановка — нападения печенегов с юга и угроза Польши с запада. Окруживший новую постройку вал представлял собой гигантские земляные стены. Перед валом, там, где он проходил по относительно ровной поверхности, находился глубокий ров; вал дополняла стена из дубовых городен. Такой мощи не было ни у одного из фортификационных сооружений городов Древней Руси.

Парадную сторону «города Ярослава» украшали Золотые ворота, через которые проходил главный въезд до Софийского храма. Ворота с ярусами, бойницами, боевыми площадками и надвратной церковью Благовещения («чтобы благие вести шли в град») подымались в высоту на 30 м. Верх церкви был позолочен, поэтому, как считают исследователи, ворота были названы Золотыми. Подступы к ним пересекал ров с перекидным подъемным мостом. Через ворота выезжали иностранные послы, выступали в боевые походы княжеские дружины, возвращались с поля боя храбрые воины. Ворота являлись символом непобедимости и политической независимости Киева.

Достичь победы в районе Золотых ворот было почти невозможно. Летопись ни разу не говорит о захвате Киева с их стороны. Не удалось это и монголо-татарам, обладавшим мощной осадной техникой — стенобитными машинами. Лишь овладев в 1240 г. городом, они разрушили это первоклассное оборонительное сооружение.

В 1750 г. руины ворот с целью сохранения их остатков были засыпаны землей, в 1832 г. раскопаны. В 1982 г. в связи с 1500-летием Киева ворота были восстановлены.

[5] ...заложил... затем монастырь святого Георгия и святой Ирины.  

Георгий — христианское имя Ярослава, Ирина — христианское имя жены Ярослава Ингигерды, дочери шведского короля Олафа Скотконунга. В «Киевском синопсисе» сказано: «Ярослав построил церковь Великомученника Георгия от камене, во имя себе от святого хрещения данное, и церковь и монастырь святыя Ирины недалече от святые София».

[6] И написали они много книг, по которым верующие люди учатся... 

Д. С. Лихачев, комментируя это известие летописи, пишет: «Здесь отмечается учреждение Ярославом Мудрым при храме Софии особой переводческой школы, где переводчиками, по-видимому, были те самые русские из детей «нарочитой чади», которых Владимир приказал набирать для обучения. Научное исследование памятников древнерусской литературы открывает все большее количество переводов, которые были сделаны в XI в. с греческого языка на русский язык, и при этом русскими переводчиками. К числу таких переводов принадлежат переводы Хроники Георгия Амартолы, Хроники Синкелла, замечательный перевод «Истории Иудейской войны» Иосифа Флавия, блещущий богатством и гибкостью языка, переводы «Христианской топографии» Козьмы Индикоплова, «Александрии», «Повести об Акире Премудром», «Жития Василия Нового» и др. Эта интенсивная переводческая деятельность была только одним из проявлений того большого литературного подъема, которым характеризуется княжение Ярослава Мудрого» [37, с. 376].

Отец ведь его Владимир землю вспахал и размягчил, то есть крещением просветил, а мы пожинаем, учение получая книжное. Слова летописца о том, что Владимир «вспахал» почву для развития просвещения, а Ярослав посеял книжное учение, раскрывают определенную преемственность в развитии древнерусского образования, дают возможность представить устройство школ не как нагромождение кратковременных случайностей, а как длительный процесс в определенной последовательности.

[8] Ярослав же этот, как мы сказали, любил книги и, много их переписав, положил в церкви святой Софии, которую создал сам. 

Киевский храм Софии — главное сооружение Ярослава Мудрого — резиденция русских митрополитов, центр русского просвещения, сосредоточения политической и культурной жизни Руси. Согласно Лаврентьевской летописи строительство каменного храма было завершено в 1037 г. По величине и красоте оформления храм не имел себе равных в Европе, кроме собора Софии в Византии.

Храм являлся главным общественным сооружением города. Здесь принимали иностранных послов, в прихрамовых помещениях работала дворцовая школа. Не в Киево-Печерском монастыре, а в Софии, при митрополии, как убедительно доказал Д. С. Лихачев, возникло древнерусское летописание в виде «Сказания о распространении христианства на Руси» [22, с. 44—76]. Здесь произнес свое знаменитое «Слово о законе и благодати» Иларион. В 1934 г. комплекс Софии объявлен государственным архитектурно-историческим заповедником, открыт музей, ведутся реставрационные работы, исследования граффити, нацарапанных в XI-XVII вв. на штукатурке, покрытой позднейшими наслоениями извести.

Созданная на основе этой книжности библиотека сыграла выдающуюся культурно-просветительную роль. Она являлась учебной базой дворцовой школы. Обращение переводчиков к светским средневековым повестям и романам, книгам исторического содержания обогатило русскую культуру и просвещение новыми религиозно-философскими, социально-политическими, педагогическими идеями, морально-философскими суждениями античных авторов, приемами, восходящими к античному ораторскому искусству. Переработка отдельных произведений, насыщение их картинами русского быта, ряд дополнений содействовали развитию древнерусской оригинальной литературы, укреплению ее связей с мировым литературным процессом.

Летописи, западноевропейские хроники, скандинавские саги сохранили известия о воспитании и службе при дворе Ярослава многих иностранцев. Среди них — сыновья погибшего в 1016 г. английского короля Эдуарда Железнобокого Эдуард и Эдвин, викинги из Норвегии, в том числе Магнус Добрый, Гаральд, сын ярла Брусы Ригвольд, Улаф, сын шведского короля Стенкиля Инге [10, с. 8; 44, с. 215—216; 4, с. 15].

При дворе Ярослава находились венгерский королевич Андрей и его брат Левенте [27, с. 52]. Хроники сообщают об изгнании польским королем Мешко II [1125—1134] единокровного Быстрима, бежавшего на Русь, и др. Безусловно, юные претенденты в европейские монархи стекались в Киев вследствие различных политических ситуаций, здесь они знакомились с русской культурой, обычаями, дети же и подростки из числа эмигрантов получали образование. Все это способствовало признанию за рубежом Киева как одного из крупных центров средневековой культуры и просвещения международного значения.

Киев стоял на перекрестке мировых торговых путей. Сюда «...от всех далних многих царств стицахуся всякие человеци и купцы, и всяких благ от всех стран бываше в нем» [34, с. 202].

О большой колонии армянских эмигрантов XII—XIII вв., их врачах несколько раз упоминает Киево-Печерский патерик.

Исследователь Е. А. Яцкевич обнаружил в архиве армянских актов XIII — XIV вв. сведения о существовавшем среди армян-переселенцев обычае собирать средства для устройства школ [55, с. 121 — 131].

Мусульманский путешественник XII в. ал-Гарнати в своих записях сообщает о созданной им в Киеве школе, где он обучал единоверцев чтению Корана.

 

Граффити из Киевской Софии об учителе и учениках школы «книжного учения» при храме

Граффити XI в.: 

«Месяца июня в 10-й (день) выгреб грамматика, а в 15-й отдали Лазорю»[1] [11, с. 24].

	Граффити XI в. из Киевского Софийского собора в Киеве: «Пищан писал, к дьякам ходил выучеником»[2]. Перевод С. А. Высоцкого.) [11, с. 42]

Граффити XI в.: 

«Пищан писал, к дьякам ходил выучеником»[2]. (Перевод С. А. Высоцкого.) [11, с. 42]

[1] Месяца июня в 10-й (день) выгреб грамматика, а в 15-й отдали Лазорю. 

С. А. Высоцкий, комментируя граффито, пишет: «Относительно слова «грамматик», которое имеется в надписи, Е. Ф. Карский замечает, что так называли себя профессиональные писцы южнославянских рукописей» [11, с. 24].

Однако известно, что слово «грамматик» широко употреблялось в Греции. Греки так называли учителей, преподававших в школах повышенного типа курс грамматики. Император Юстиниан в 534 г. установил видным грамматикам вознаграждение в сумме 70 солидов и определил этой категории педагогов ряд других привилегий [19, с. 483]. Не исключено, что слово «грамматик» через переводную литературу было распространено на учителей грамматики Киевской дворцовой школы. С. А. Высоцкий далее пишет: «Событие, о котором говорится в надписи, несомненно, как-то связано с Софийским собором. Можно предположить, что «грамматика» «выгребли» — выкопали в соборе во время какого-то ремонта. Речь, вероятно, идет о мощах, которые потом «вьедаша к Лазорю», т. е. были перенесены в монастырь, где игуменом был Лазарь. Имя Лазаря упоминается под 1088 годом» [11, с. 24—25]. Этим грамматиком мог быть один из педагогов дворцовой школы, прах которого князь велел похоронить в пределах территории Софийского собора.

[2] Пищан писал, к дьякам ходил выучеником. 

 Открыватель граффити С. А. Высоцкий пишет: «Автор надписи Пищан (несомненно, это его мирское, а не крестильное имя) сообщает, что он написал граффито, когда ходил учеником к дьяку в Софии» [11, с. 42]. Однако Пищан употребил слово «дьяк» во множественном числе — «к дьякам», т.е. его учил не один, а несколько учителей. Словом «дьяк» в то время называли и церковнослужителя, и учителя, который обучал детей. Характерно, что в ряде славянских стран дьяком называли школьника: словенское dijak — «школьник», «студент»; болгарское дякь — «школьник»; сербохорватское giak — «школьник», «писец»; польское diak, zak — «школьник» [36, с. 224—245]. На Украине дьячком называли учителя до середины XIX в., а школы грамоты — дьяковками.

 

Вологодско-Пермская летопись о школе Владимира Святославича

 

988. «Князь великий Володимер, собрав детей 300, вдал учити грамоте»[1] [35, с. 31].

[1] «Князь великий Володимер, собрав детей 300, вдал учити грамоте». 

Некоторые исследователи считали названное количество учащихся в школе поздней вставкой или вымыслом. Однако М. Н. Тихомиров пишет, что Вологодско-Пермская летопись содержит оригинальный текст, отсутствующий в других летописных сводах [49, с. 325].

Я. С. Лурье доказал, что текст летописи восходит к своду 70-х гг. XV в. и к еще более ранним источникам. В правдивости сообщений летописи не сомневался А.А. Шахматов [52, с. 141 —145]. Сообщение летописи о контингенте учащихся школы совпадает со следующими словами из

Хроники М. Стрыйковского: Владимир отдал на учение «всех названных сынов своих и возле них несколько сот боярских сынов». Прав П. П. Толочко, указавший, что мы лишь не знаем, какие древние источники находились в руках составителей поздних летописей [51, с. 22].

По приблизительным подсчетам, дворцовая школа Владимира с контингентом в 300 учащихся за 49 лет (988—1037) могла подготовить свыше тысячи образованных воспитанников. 

Опираясь на эту силу, Ярослав Мудрый сделал новый шаг в развитии просвещения на Руси.

 

Польский историк Ян Длугош о Киевской школе «книжного учения»

«Владимир... русских юношей привлекает к изучению искусств[1], кроме этого, содержит запрошенных из Греции мастеров» [21, с. 80—81].

[1] Владимир... русских юношей привлекает к изучению искусств... 

Известие взято из «Истории Польши» Яна Длугоша (1415—1480) — польского историка, дипломата, церковного деятеля. Последние 13 лет жизни (1467—1480) он работал учителем при дворе короля Казимира Ягелончика. Для создания трехтомной истории Польши использовал польские, чешские, венгерские, немецкие источники, древнерусские летописи. Видимо, из не дошедшей к нам летописи он почерпнул известие об изучении в Киевской школе Владимира искусств (наук).

То, что мы теперь называем отраслью знаний или учебной дисциплиной, в средневековье называли искусствами, художеством, хитростью, не отделяя их от ремесла и опыта. И искусство (художество), и ремесло имели дело со знаниями, хотя постепенно первым стали обозначать теоретические знания, вторым — практические. Но уже в XVII в. на Западе логику, геометрию, алгебру и другие отрасли знаний начали называть науками [7, с. 74]. Хотя слово «наука» в русской письменности известно с XI в., впервые пояснение его как совокупности знаний зафиксировано в Академическом словаре 1809 г. [44, с. 1164]. К сожалению, вопрос о структуре предметов, изучавшихся в школе Владимира, остается малоисследованным.

Русским книжникам, несомненно, был известен комплекс семи свободных искусств (наук), изучавшихся в университетах Византии и Западной Европы. Первые известия об этом встречаются в «Речи философа» («о числе» — арифметике, «движении звезд» — астрономии, «мере земли» — геометрии... [28, с. 60—74]; грамматику, диалектику, риторику, музыку упоминает Паннонское житие Кирилла [25, с.1—78]. Значительно позже было переведено сочинение Иоанна Дамаскина «О девяти музах и семи свободных искусствах», которое давало наиболее полное представление о комплексе наук, изучавшихся в школах высшего типа Византии и Западной Европы. И все же вопрос об изучении в древнерусских училищах семи свободных наук из-за отсутствия источников отечественного происхождения остается открытым.

Анализ памятников письменности XI—XIII вв. позволяет лишь предполагать, что русские книжники, работавшие в школах повышенного типа, пользовались своим вариантом структуры предметов, который в определенной мере учитывал опыт византийских и болгарских школ, дававших высшее образование.

 

Софийская первая летопись о школе в Новгороде

1030. «В лето 6538. Иде Ярослав на Чюдь, и победи я, и постави город Юрьев. И прииде к Новугороду, и събрав от старост и от попов детей 300 учити книгом»[1] [26, с. 538].

[1] И прииде (Ярослав) к Новгороду, и събрал от старост и от попов детей 300 учити книгам.

Созданная в 1030 г. Ярославом Мудрым школа в Новгороде была вторым учебным заведением повышенного типа на Руси, в котором обучались лишь дети старост и священнослужителей. Некоторые историки считали, что в летописи речь идет о детях церковных старост, избиравшихся из низших сословий, но до конца XVI в. известны лишь старосты административные и военные [26, с. 279, 486, 508 и т. п.]. Термин «церковный староста» берет начало в XVII в. Все это позволяет сказать, что контингент учащихся новгородской школы состоял из детей духовенства и городской администрации. Социальный состав обучающихся отражал классовый характер древнерусского образования, обусловленный социальной природой феодального общества.

Главная задача школы состояла в подготовке грамотного городского управленческого аппарата и священников, деятельность которых проходила в сложной борьбе с сильными традициями языческой религии среди новгородцев и угро-финских племен, которыми был окружен Новгород.

Новгородская школа Ярослава являлась тем центром, вокруг которого объединялись в будущем культурные силы города. Ее деятельность опиралась на разветвленную сеть школ элементарной грамоты, о чем свидетельствует большое количество обнаруженных археологами берестяных грамот, писал, вощеных дощечек. На базе широкого распространения грамотности расцвела новгородская книжность. В Новгороде написано знаменитое Остромирово Евангелие, описание Добрыней Ядрейковичем Царьграда, математический трактат Кирика. Сохранились для потомков «Изборник 1073 года», начальный летописный свод, краткая редакция «Русской Правды». Новгородские книгохранилища послужили одним из основных источников «Великих четьих миней» — собрания «всех книг, чтомых на Руси», состоящего из 12 огромных томов общим объемом свыше 27 тыс. страниц.

 

«Житие Феодосия Печерского» о школе в Курске

 

«Случилось же родителям блаженного переселиться в другой город, именуемый Курском... Обратимся к рассказу о святом этом отроке. Рос он телом, а душою тянулся к любви божьей и ходил каждый день в церковь божию, со всем вниманием слушая чтение божественных книг. Не приближался он к играющим детям, как это в обычае у малолетних... К тому же попросил он отдать его учителю поучиться божественным книгам, что и сделали. Скоро постиг он всю грамоту, так, что поражались все уму его и способностям и тому, как быстро он всему научился»[26а, с. 309].

[1] «...попросил он (Феодосий.— С. Б.) отдать его учителю...

Здесь речь идет об определении в школу малолетнего Феодосия, будущего игумена Киево-Печерского монастыря, в школу Курска, куда князем были переведены его родители».

 

О первом женском училище на Руси

 

6594 (1086). «Всеволод заложил церковь святого Андрея при Иоанне Добром, митрополите русском, и построил при церкви оной монастырь женский, в котором постриглась первая дочь его девица Анка. Собравши же младых девиц неколико, обучала писанию, також ремеслам[1], пению, швению и иным полезным им знаниям, да от юности навыкнут разумети закон божий и трудолюбие, а любострастие в юности воздержанием умертвлят» [47, с. 95].

[1] Анка... Собравши же младых девиц неколико, обучала писанию, також ремеслам... 

Анка (Янка) — дочь киевского князя Всеволода Ярославича, сестра Владимира Мономаха. Княжна отличалась начитанностью. В 1086 г. при Андреевском монастыре открыла первое в Европе женское училище, которым она руководила 26 лет. Анка обладала незаурядными дипломатическими способностями: в 1089 г. возглавляла русское посольство в Византию.

Оценивая просветительскую деятельность княжны, В. Н. Татищев писал: «Сия Анна, дочь Всеволода... по ея благочестному житию, прилежности и научению юношества и проч. достойна Анна великая или достохвальная именована быть» [47, с. 259].

 

О даяниях князя Всеволода Ярославича на содержание училищ в Переяславле, Суздале, Чернигове и Киеве

 

«6661 (1093). Индикта 1-го преставился великий князь Всеволод, сын Ярославав, внук Владимира Великого, апреля 13 дня... Сей благоверный Всеволод... на училисча подаяния давал»[1] [47, с. 98].

[1] Сей благоверный Всеволод... на училисча подаяния давал. 

Всеволод Ярославич (1030—1093) — сын Ярослава Мудрого. С 1054 по 1076 г. князь в Переяславльской и Суздальской землях, после смерти брата Святослава Ярославича стал великим князем киевским, но скоро отдал престол брату Изяславу и начал княжить в Чернигове. После смерти Изяслава в 1078 г. стал снова великим князем киевским. Всеволод был образованным человеком, знал пять иностранных языков, вместе с братьями утвердил так называемую «Правду Ярославичей».

Известие «Истории Российской» В. Н. Татищева о материальной помощи училищам косвенно подтверждается письменными и археологическими материалами, свидетельствующими о распространении грамотности в тех городах, где княжил Всеволод.

Так, при ремонтно-восстановительных работах в 1966—1969 гг. в Спасо-Преображенском соборе в Чернигове были обнаружены остатки основания престола XI в. и ларец-мощаница (коробочка из серебра) с именами тех, чьи частицы мощей вложены в нее: «Пантелеймон», «Акакий», «Маккавей». Если учесть тот факт, что мощевики клались в основание престола по обряду, предусмотренному «Требником», а службы в соборе обычно выполнялись при помощи религиозных книг, то факт грамотности отдельных горожан не вызывает сомнения.

Основы «школьного устройства», которые заложил Всеволод Ярославич, создали условия для развития просвещения в Чернигове. В этом убеждают многочисленные граффити XII—XIII вв. на стенах Борисоглебского и Спасского соборов, находки писал, ремесленных изделий с надписями, летописные заметки, вошедшие в Киевский свод, «Слово о князьях» (1175). В Чернигове получили прекрасное домашнее образование сын князя Давида Святославича Николай Святоша, подаривший большую библиотеку Киево-Печерскому монастырю, дочь князя Михаила Черниговского Феодулия (Евфросиния Суздальская).

Археологические раскопки в Суздале показывают, что город в конце XI—XII вв. был крупным ремесленным центром. Городские мастера оставили свои надписи на металлических изделиях, печатях, тканях, каменных крестах, иконах, стенах соборов. При археологических раскопках найден медальон-оберег с началом школьного акростиха, который носил ученик. Памятники суздальского летописания сохранились в Лаврентьевской летописи. С 1227 г. здесь начала работать женская монастырская школа, которой 24 года руководила Евфросинья Суздальская.

Остатки фресок с письменами, икона покровителей детского учения Козьмы и Демьяна с писалами в руках обнаружены в Переяславле.

В связи с тем что сведения о школах в Древней Руси собраны В. Н. Татищевым из недошедших до нас манускриптов, исследователи XIX — начала XX в. с большим сомнением отнеслись к ним, иногда обвиняли его в прямых подлогах. По-иному подошли к этому вопросу советские историки. М. Н. Тихомиров, подводя итоги поискам источников, писал: «...мы можем с уверенностью сказать, что в руках Татищева находились некоторые источники, не дошедшие до нашего времени или, по крайней мере, еще не открытые нашими учеными в архивах и библиотеках. К их числу принадлежали в первую очередь летописи, написанные в южной Руси, в особенности ценные для истории Руси в XI—XII вв. ...По счастливой случайности Татищев пользовался как раз теми материалами, которые не сохранились до нашего времени, и в этом отношении его труд имеет несравнимо большие преимущества как первоисточник...» [50, с. 52—53]. Такую же высокую оценку собранным Татищевым историческим материалам дали академик Б. А. Рыбаков и другие видные советские историки.

 

Начало обучения детей грамоте в Муроме

 

Около 1096. «После принятия христианской веры муромцы послали «мнози дети своя в научение грамоты»» [30, с. 235].

Известие об открытии первой школы в Муроме сохранилось в «Повести о водворении христианства в Муроме» и «Житии Константина Всеволодовича Муромского» [30, с. 20]. В «Повести» имеется упоминание о том, что жители Мурома продолжительное время сопротивлялись принятию христианства. В 1112 г. Константин подошел к Мурому с войском и через посланного к ним сына Михаила предложил покориться и принять новую веру.

Муромцы убили Михаила и выбросили тело за город. Тогда Константин решил взять Муром силой. Узнав о готовящемся наступлении, горожане решили принять князя, но заявили, что не примут крещения. Константин мирно вошел в город, установил свое правление, затем утвердил христианство и открыл для муромцев школу.

«Житие» Константина Муромского написано в XVII в. по преданиям, сохранившимся, видимо, в монастырских записях, в которых допущен ряд хронологических и фактических неточностей.

Автор «Жития» считал, что Константин был сыном киевского князя Святослава Всеволодовича, умерший в 1195 г. Но у этого Святослава не было сына Константина. В 1192 г. в Муроме княжил Владимир Юрьевич.

Большинство исследователей считают, что Константин Муромский был сыном Святослава Ярославича (1027—1076), известного по «Изборнику 1076 года». Во время княжения в Чернигове (1054—1073) ему принадлежала Муромская земля, куда он послал своего сына Константина. В 1096 г. Константин был уже в Муроме, а в 1103 г. занял княжеский престол. Если признать эту версию, то школа в Муроме была открыта не в 1192 г., а почти на сто лет раньше, в конце XI или в начале XII в.

 

Училища во Владимире-Волынском по рассказу книжника Василия

 

«1097. ...И как приближался пост великий, случилося мне быть тогда во Владимире смотрения ради училисч[1] и наставления учителей»[47, с. 115].

[1]...Случилося мне быть тогда во Владимире смотрения ради училисч... 

Этим сообщением В. Н. Татищев начинает публикацию известий о древнерусских школах периода феодальной раздробленности Руси [47, 59].

Возникновение в XII в. крупных княжеств вызвало новое движение в области образования, обусловленное дальнейшим развитием феодального способа производства и усилившейся в этой связи потребностью в местных образованных людях для государственного управления, культуры, церковной организации. Развивавшаяся школьная сеть требовала государственного «смотрения» за их работой, «наставления учителей». К выполнению таких функций был привлечен книжник Василий, обладавший большим писательским талантом. Находясь на службе у владимиро-волынского князя Давида Игоревича, Василий одновременно поддерживал связь с Владимиром Мономахом. Им написана повесть об ослеплении прислужниками Святополка Изяславича и Давида Игоревича, теребовльского князя Василька. Произведение не без ведома Мономаха включено в «Повесть временных лет». Сочинение Василия — выдающееся произведение древнерусской литературы. М. Д. Приселков, характеризуя повесть, писал: «Все, кто читал его описание ослепления Василька, должны согласиться, что по реализму, идейной стороне изложения, по захватывающему драматизму всего рассказа в целом... автор не имеет соперников среди современных ему писателей, не только русских, но и европейских. Описание ослепления Василька можно смело назвать памятником мировой литературы XII в.» [38, с. 9].

 

Женское монастырское училище в Полоцке (1143)

 

«Бысть князь во граде Полотсце именем Всеслав, той имея сынови многи. И бе же у него младший сын именем Георгий, от него же родился... блаженная отроковица... и прошедши ей в возраст 12 лет, и нача отець ея глаголати княгини своей: нама уже лето дати Предславу за князь, тако бо нарекоста ей имя преже крещения ее... Тогда слышавши Предслава, размышляше в себе глаголюши... да бых ся постригся в черницы и была под игуменью, повинующися сестрам и учащися...

В та же лета бяше княгиня Романовая игуменью. Прииде (Предслава.— СБ.) к той, просящи приятия ангельского образа... Блаженная же княгиня удивившися разуму отроковицы... повеле воле яе быти; и огласив ю иерей, и остриже ю и нарече имя ей Евфросиния; и облече е в черныя ризы.

И пробывши неколико время в монастыри... призвав епископ князя Бориса, сестры ея и отца ея Георгия и преподобную Евфросинию... рек: ся отдаю Евфросинии место святого Спаса при вас, по моем животе никтоже не посудит моего даяния... Евфросиния поклонившися в святей Софии и благославившися от епископа... приде на место зовоме Сельце, идеже есть церковьца святаго Спаса... И ту ей пребывающей неколико время, и тако посла ко отцу своему глаголяши: пусти ко мне сестру мою Городиславу: тако ей быста имя нарекла родителя,— да научися, рече грамоте... И нарече имя ей Евдокия... Преподобная же Евфросиния... с поспешением призвавши брата своего, и рече ему: аз хощу пострищи Кирианну и Ольгу, тако и быста, нарекла родителя ею... и повеле острищи ею и нарече имя Кирианне Агафия, а Ольге Евфимия...»[31, с. 172—177].

Евфросиния Полоцкая (ок. 1101 —1173), мирское имя Предслава, дочь полоцкого князя Святослава Всеславича. В 12 лет отправилась в монастырь. Здесь она занималась самообразованием. Под влиянием родственных связей с византийским царским домом изучила греческий язык. Учитывая ее образованность и способности, полоцкий епископ поручил Евфросинии открыть в пригороде Полоцка под названием Сельцо монастырь.

Здесь она создала мастерскую по переписке книг, а в 1143 г. открыла женское монастырское училище. К педагогической деятельности она привлекла свою сестру Градиславу, родственниц Коринию и Ольгу.

Сооружение при монастыре церкви Спаса было поручено талантливому полоцкому зодчему Иоанну. В 1161 г. по ее заказу мастер Лазарь Богша изготовил крест Евфросинии Полоцкой, который, по словам современников, был «выше всех сокровищ» [1, с. 17].

По заключению исследователей древнерусской культуры, крест являлся вершиной эмалевого искусства Древней Руси. Характерно, что ювелир Богша на кресте Евфросинии изобразил человеческие фигурки с книгами в руках. Это не только дань традиции изображения проповедников христианства, в этом выражалось уважение половчан к «книжному почитанию».

Археологами обнаружено несколько свинцовых печатей, принадлежавших Евфросинии и ее матери. По мнению В. Л. Янина, печати свидетельствуют о занятии игуменьи делами княжеской власти [54, с. 231], выполняла она и дипломатические поручения [31, с. 224, 340].

 

Школа в Турове (XII в.)

 

«Сей бе блаженный Кирилл рожден и воспитан во граде Турове, богату родителю сын и не любяше богатства и славы тленыя мира сего; но паче все прилежаще божьих книг учению, и добре извыче божественный писания.[1]

... Канун великий в покаяния створи к Богу по главам азбуки[2]. Се же и доныне творят вернии рустии людие (вся просвещающе и веселяще)»[39, с. 1—2].

[1] Сей бе блаженый Кирил рожден и воспитан во граде Турове... добре извыче божественныя писания.  

В «Житии» Кирилла сообщается, что родился и воспитывался он в Турове и здесь изучил божественное писание. Учебное заведение, где обучался Кирилл,— это не школа элементарной грамоты. Божественные писания изучались в школах повышенного типа. «Житие» косвенно указывает на работу такого училища в XII в. в Турове.

[2] ...Канун великий... створи... по главам азбуки. 

Канун — название различных церковных молебствий, а также отдельных песнопений.

 

Училища в Смоленске

 

6688 (1180). Смоленский князь Роман Ростиславич «...к учению младых людей понуждал[1], устроя на то училисча, и учителей греков и латинистов своею казною содержал, и не хотел иметь свясчеников не ученых. И так на оное имение свое истосчил, что на погребение его принуждены были смольяне сребро и куны давать по изволению каждого» [48, с. 123—124].

[1] Смоленский князь Роман Ростиславич (1152—1180) «...к учению младых людей понуждал...». 

В XII в. в число крупных центров древнерусской культуры выдвинулся Смоленск. Город лежал на перекрестке удобных торговых путей, и широкие внешние экономические связи способствовали развитию духовной культуры и просвещения смолян. Упоминание в «Истории Российской» изучения в Смоленской школе латинского языка говорит о внешней ориентации смоленских князей на развитие торговли с соседями на Западе. Сложившаяся практика равноправного употребления русского и немецкого языков в деловых сношениях была официально закреплена договором 1229 г. Смоленска с Ригой и городами Готского берега.

Вероятно, в Смоленской школе изучалось право. Источники неоднократно упоминают смоленских правоведов. В 1159 г. князь смоленский посылал знатоков права Ивана Ручечника и Якуна к племяннику Мстиславу для согласования условий управления Русской землей. Договор Смоленска с Ригой и Готландом называет имена правоведов Еремию, Пантелея, Томаша Михалевича.

В Смоленске составлены «Повесть о перенесении ветхих гробниц Бориса и Глеба», «Похвала великому князю Ростиславу Мстиславичу», «Житие Авраамия Смоленского», «Слово о Меркурии Смоленском». 

В. О. Ключевский, изучавший древние смоленские жития, пришел к выводу, что в XII — первой половине XIII в. «по развитию книжного образования Смоленск шел в ряде первых русских городов» [20, с. 54].

 

Учеба Авраамия Смоленского в школе

 

«...Родился же блаженный Авраамий от правоверных родителей. Отец его был всеми почитаем и любим, в чести у князя, и поистине все его знали, и был он украшен правдой, и многим помогал в бедах, был милостив и спокоен со всеми, к молитвам и службам церковным прилежание имел. Мать его также была украшена всяким благочестием» [17, с. 69].

«...когда мальчик достиг разумного возраста, родители отдали его учиться по книгам[1]. Он же не унывал, как прочие дети, но, благодаря большому прилежанию, быстро обучился; к тому же он не играл с другими детьми, но спешил впереди других на божественное и церковное пение и чтение, так что его родители радовались этому, а другие удивлялись такому разуму ребенка» [17, с. 71].

«...Из всех книг более всего любил он часто читать учение преподобного Ефрема, и великого учителя всленной Иоанна Златоуста, и Феодосия Печерского...» [17, с. 73].

[1] ...Родился же блаженный Авраамий от правоверных родителей... когда... мальчик достиг разумного возраста, родители отдали его учиться по книгам. Авраамий Смоленский — монашеский подвижник конца XII — начала XIII в.— окончил жизнь игуменом монастыря Богородицы в Селище, возле Смоленска. Авраамий был одним из образованнейших людей в Смоленском княжестве. После завершения обучения в школе продолжал самообразование. Автор «Жития» сообщает о смоленских книгохранилищах, откуда молодой монах брал книги византийских авторов Ефрема Сирина, Иоанна Златоуста, русские «Житии» Антония Печерского и Феодосия Печерского.

В «Житии» описаны ораторские способности Авраамия, его увлечение иконописью, работа в монастырской мастерской по переписке книг. Он, как «трудолюбивая пчела, облетающая все цветы», выбирал необходимое, переписывал сам и «кое-что поручал многочисленным писцам».

Большая часть «Жития» посвящена описанию противоборства смоленских церковно-монастырских верхов с Авраамием. При подготовке своих выступлений Авраамий, возможно, пользовался кроме религиозных книг апокрифический литературой, что вменялось ему в вину. В 1962 г. при раскопках храма на Большой Речевке в Смоленске обнаружено граффито, которое оказалось связанным с событиями конфликта. Надпись гласит: «Г(осподи) и помози дому великому нъ даж(дъ) врагам игуменьем истратити (и его до) коньца ни Климяте». Надпись говорит о призвании сторонниками Авраамия на помощь бога в борьбе против врагов-игуменов [8].

Отличался образованностью и автор «Жития» — книжник Ефрем. В жизнеописании своего наставника он приводит выписки из произведений Нестора, Саввы Освященного, Иоанна Златоуста, древнерусского сборника «Златая цепь». Отдельные реалии «Жития Авраамия Смоленского» дополняют собранные В. Н. Татищевым материалы о состоянии школ и просвещения в Смоленске в конце XII — первой половине XIII в.

 

Школы в Галиче и в Галицкой земле

 

1188. «Октября в 1 день преставися Ярослав, князь Галицкий... Земля же его во всем изобиловала, процветала и множилася в людех, зане ученые хитрецы и ремесленники от всех стран к нему приходили и грады населяли, которыми обогасчалась земля Галицкая во всем».

«...изучен был (Ярослав.— С. Б.) языком, многие книги читал, в церковном чине многое исправлял и, клирос устрояя и наставляя, зловерия искоренял, а мудрости и правой вере наставлял и учить понуждал. Монахов же и их доходы к научению детей определил»[1] [48, с. 143].

[1] ...Ярослав, князь Галицкий... изучен был языком, многие книги читал... Монахов же и их доходы к научению детей определил.  

Ярослав Осмомысл князь Галицкий (1153—1187) — один из образованнейших русских князей, прозванный за свой ум Осмомыслом, т. е. смышленым, мудрым.

Развитие ремесла, природные богатства, общеевропейские торговые пути, пролегавшие через княжество, способствовали экономическому подъему городов, многие из которых были важными очагами распространения школьной грамоты. Политика Ярослава в области просвещения имела свои особенности. Князь привлек к устройству школ доходы монастырей и этим уменьшил расходы своей казны и населения на школу, что нашло, видимо, одобрение со стороны жителей городов. Такое решение вопроса было продиктовано большими издержками князя на полки и дружину, которые вели борьбу с внешними вторжениями на Галицко-Волынские земли и за укрепление влияния Галича на Поддунавье [27, с. 179]. Ярослав этой мерой пытался сберечь престиж княжества в области культуры перед другими русскими городами и соседними государствами.

Согласно подсчетам по летописям и археологическим материалам, в Галицко-Волынском княжестве работали монастыри в 15 городах. При них и были открыты так называемые внешние школы для населения в отличие от существовавших на остальной Руси внутренних школ, которые по Студийскому уставу были предназначены для обучения грамоте лишь одних черноризцев. Осмомысл заставил монастыри использовать часть своих прибылей для школьного обучения детей, живущих за пределами монастырских стен [6, с. 144—150].

О распространении в княжестве грамотности и школьного обучения свидетельствуют археологические источники, в частности находки писал в Галиче, Звенигороде, Теребовле, Плеснеске, Изяславле, Пересопнице, Коломые, Городнице, Берестье, Муравице, на Ленковецком городище (Черновцы), а также граффити XII—XIII вв. на стенах каменных зданий в Галиче, Бакоте, Владимире-Волынском, Рогатине, Васильеве [6, с. 147—148].

Важное также свидетельство очевидца разгрома поляками в 1349 г. галицко-волынских городов и разграбления ими книжных богатств, накопившихся в течение XI — первой половины XIV в.: «...в самом Кракове корунном и в костелах римских (католических) полно того книг словенских великими склепами знайдешь замкнутых, которые (иезуиты) на свет не выпустят; так же есть и во Львове у мнихов доминиканов склеп великий книг наших словенских учительских докупы знесенных по збурению (разорению) и осяганию панства русского» [2, № 149]. Такое количество книг могло накопиться в течение длительного времени, т е. в XI — XIII вв.

 

Училище во Владимире на Клязьме

 

6726 (1218). Князь Константин Всеволодович «...дом же свой и книги все в училисче по себе определил[1] и к тому на содержание немалые волости дал, о чем просил брата Юрия, дабы обесчал непоколебимо завет его сохранить...»

«Князь великий Константин Всеволодович Мудрый, внук Юрия Владимировича Мономаша... великий был охотник к читанию книг и научен был многим наукам, того ради имел при себе людей ученых, многие древние книги греческие ценою высокою купил и велел переводить на русский язык. Многие дела древних князей собрал и сам писал[2], також и другие с ним трудилися» [48, с. 206].

«...6735 (1227). Маиа 11 учинился во Владимире великий пожар и згорело 27 церквей и двор блаженного великого князя Константина Всеволодича и церковь, построенная в нем, архангела Михаила со всею богатою утварию. В нем же трудилися иноки русские и греки, учасце младенцев, и погорели книги многие, собранные сим Константином Мудрым» [48, с. 221].

[1] ..дом же свой и книги все в училисче по себе определил. 

В этом отрывке речь идет об устройстве сыном Всеволода Большое Гнездо Константином Всеволодовичем (1189—1219) школы во Владимире. При Константине во Владимирской школе работали русские и византийские педагоги. По объему знаний школа была на уровне высшего учебного заведения. В ее библиотеке были собраны древние русские манускрипты, переводные хронографы, различные документы прошлого, над которыми вместе с Константином «тако же другие трудилися». Вдохновляемый князем, кружок ученых работал над созданием книги по истории Руси («о делах древних князей»). Имеются основания предполагать существование школы во Владимире и при Рождественском монастыре. На это указывает тот факт, что начиная с конца XII в. монастырь превратился в центр подготовки духовенства для Владимиро-Суздальского княжества. Летописи неоднократно упоминают о грамотности владимирцев [48, с. 410; 32, с. 379, 392].

[2] Многие дела древних князей собрал и сам писал. 

Б. А. Рыбаков предполагает, что, возможно, результатом трудов владимирских книжников и князя Константина Всеволодовича над древними документами является Летописный свод 1205—1206 гг., в котором изложены события от Кия до Всеволода Большое Гнездо, т. е. отца Константина. Подлинник свода не сохранился, но сохранилась его копия, выполненная в XV в. и впервые введенная в научный оборот Петром I под названием Радзивилловской или Кенигсбергской летописи [41, с. 562].

Константин Всеволодович завершил благоустройство училища в Ростове, который стал крупным культурным центром Северо-Восточной Руси. В Ростове велось летописание. На «старого ростовского летописца» ссылается епископ Симон в письме от 1226 г. к киевлянину Поликарпу. Ростовские книжники были авторами шести «Житий». Ростово-суздальский владыка Кирилл (1231 —1261) имел много книг, как «ни один епископ в Суждальской области». С этой библиотекой исследователи связывают несколько книг, сохранившихся до наших дней. Просветитель народа коми (зырян) Стефан Пермский постригся в XIV в. в ростовский монастырь Григория Богослова потому, что издавна «многы книги бяху ту» [18, с. 107].

Важными центрами просвещения были Суздаль и Ярославль. Остатки суздальского летописания сохранились в Лаврентьевской летописи. Активная переводческая деятельность продолжалась при Ярославском Спасо-Преображенском монастыре. Здесь обнаружены древнерусские молитвы XIII в., в которых встречаются имена западных святых, хранились переводы греческого «Номоканона», «Пандекты» Никона Черноризца [44, с. 37, 207], Федорове Евангелие начала XIV в. с миниатюрами XII—XIII вв. Во Владимиро-Суздальском княжестве появилась книга для чтения «Успенский сборник XIII века», состоящая из «Житий» и «Поучений». Через Владимиро-Суздальскую Русь Москва восприняла литературные и педагогические традиции Киевской Руси.

 

Училище в Ростове

 

6722 (1214). Константин Всеволодич «...тогда же в Ростове на дворе своем заложил церковь каменну святыя Богородицы и хотел, при оной училисча устроя, от Спаса перевести» [48, с. 191].

Константину Всеволодовичу со временем удалось осуществить устройство школы в Ростове. После его смерти брат Юрий Всеволодович принял на попечение детей Константина.

«6726 (1218). Князь Юрий Всеволодович того же дня, по кончине брата Костянтина, принял престол великого княжения... и сыновцев своих принял с великой любовию и многими слезами, сожалея о смерти братни и сиротстве сих малых детей. И взяв их, содержал яко своих детей в доме своем до полугода. И потом отпустил их в Ростов, послав проводить их сына своего и бояр. Тогда наипаче о них печалился и почасту посылал бояр надзирать в их учении...» [48, с. 207].

 

Послание царьградского патриарха Германа к митрополиту киевскому Кириллу I (1228)

 

«...Любимый брате и сослужебниче нашего смирения Кирилл! Приспе во слухи нашего смирения, яко неции во Русской стране преже смеющим мужи некия купящым и по рабъскому игу влекуще, аще и пленники некия, потом учителем их предающе, учити священныя грамоты и учения священный возраст, возводить по чину их ко священнодостояния ко епископом сих приводяще, не преже сих опустившие работного ига, яко же и поставления священия соврьшения работным быти опять иереом рабыим безчествованном быти, иже усынение дарующим крещением верующим.

Сей убо во слухи вонийде нашего смирения и божественному священному собору, священным метрополитом вьсем, и уныния и скрьби исполнены многи; иже отинюдь делается во стране христианстей сяковое беззаконие. Тем же братски пишем ко твоему священству иже под тобою боголюбивым епископом... отсецете всякое беззаконие и исправише прегрешение» (23, с. 320—321).

Константинопольский патриарх Герман в письме киевскому митрополиту Кириллу решительно выступил против назначения русским епископом пленников и рабов на должность священников и учителей.

Возникает вопрос: кто были пленники XIII в.? Откуда они знали русскую грамоту и могли быть учителями, священниками? Понятно, что это были русские воины, взятые в плен во время междоусобных войн. Теперь известно, что в каждом русском княжестве XII—XIII вв. было немало грамотных горожан, пополнявших княжеские дружины [5, с. 196—199]. Победители могли использовать их в качестве учителей, а епископы назначать священниками.

Что касается вопроса о рабах, то М. Б. Свердлов путем анализа источников обосновал предположение, что относящиеся к низшему социальному сословию холопы в системе феодальных производственных отношений рабами не были, а представляли сословие феодально-зависимого населения. Использование в церковных и других произведениях понятия «раб» по отношению к холопам допустимо лишь как описательное [43, с. 155—170]. Некоторая часть холопов, связанная с обслуживанием семей князей, бояр, могла быть грамотна.

Послание патриарха Германа к митрополиту Кириллу I — еще один источник, который подтверждает распространение грамотности на Руси.

 

Училище на Волыни

 

«Сей св. Петр митрополит[1] родился от родителю крестяну, отца Федора, матери же благоверныя суща. До егда ношати мати его младенец во утробе, и виде сон тако: агнец доброзрачен на руку своею, имуще на рогу своему древо, различный цвет имуща,— и недомыслящися о том, что ее будет. Родиже ся отроча и, бысть 7 лет, нача учити грамоту сию, вскоре новече всей мудрости. Было ему 12 лет, иде в монастырь и бысть мних...» [24, с. 308].

[1] Сей св. Петр митрополит...  

Петр — первый московский митрополит — родился в последней четверти XIII в. на Волыни, по-видимому, недалеко от г. Ратно. Со временем здесь им был основан монастырь. Об обучении Петра более подробно рассказано во втором «Житии», которое сохранилось в «Степенной книге». В ней сообщается, что Петр в детстве сначала учился очень медленно и без усердия, а потом с таким успехом, что превзошел всех сверстников в учебе. Данное сообщение указывает, что Петра обучал не домашний учитель, а учился он в школе. Обучался пять лет и, когда достиг 12-летнего возраста, постригся в монахи.

Его начитанность, ораторские способности помогли быстрому продвижению по церковной иерархической лестнице. В 1308 г. он был поставлен царьградским патриархом Афанасием митрополитом Киевской и всея Руси. Умер Петр в 1326 г.

 

Школа в Нижнем Новгороде

 

Блаженный Евфимий родился и был воспитан в Нижнем Новгороде. Здесь учился грамоте[1] и учился примерно — не любил заниматься детскими шалостями, был кроток и послушлив родителям... [37, с. 11 — 12].

[1] Блаженный Евфимий... здесь учился грамоте. 

Евфимий родился в начале XIV в. в Нижнем Новгороде. Здесь он окончил школу, которая, видимо, существовала в городе уже в XIII в. Пострижен в монахи, а впоследствии назначен архимандритом монастыря в Суздале. В «Житии» Евфимия сохранилось наиболее раннее упоминание о школе в Нижнем Новгороде [37, с. 11—14; с. 218].

 

Стоглав об училищах в домонгольское время (глава 25)

«...А прежде сего училища бывали в Российском царствии на Москве и в Великом Новуграде, и по иным градам многие училища бывали[1], грамоте, писати и пети и чести учили. Потому тогда и грамоте гораздых было много, и писцы, и певцы, и чтецы славны были во всей земли...» [46, гл. 25].

[1] ...А прежде сего.. в Российском царствии на Москве и в Великом Новуграде, и по иным градом многие училища бывали... 

Царь Иван Грозный, преследуя цели укрепления централизованной власти, в 1551 г. собрал представителей церковной иерархии с участием боярской думы для составления специального уложения. Сборник решений, принятых собором, состоял из 100 глав. Отсюда названия «Стоглавый собор», а сборника «Стоглав».

В ст. 25 «Стоглава» изложено постановление собора о школах грамоты. Авторы документа аргументировали свое предположение ссылкой на училища в прошлом. Исследователи считают, что составители упомянутой исторической справки имели в виду Русь до монголо-татарского нашествия [9, с. 117—125]

Представляет интерес находка в Москве свинцовой печати XI в. киевского митрополита, которая, несомненно, была прикреплена к какой-то грамоте церковного иерарха.

В. Л. Янин датирует печать 1091 —1096 гг. О распространении в Москве грамотности свидетельствуют обнаруженные археологами писала первое костяное писало найдено во время раскопок в 50-х гг. нашего столетия [15, с. 355], два бронзовых писала (похожих на булавки) выявлены в пластах XII — XIII вв. [40, с. 79, 85].

В XIII — XIV вв. Москва становится новым центром книгописания на Руси. Летопись, описывая под 1382 г. приближение к городу Тохтамыша, сообщает, что в Москве было «...книг же многое множество снесено с всего города, в соборных церквах до стропа неметаю, съхранения ради спроважено» [33, с. 334]. Огромное количество книг могло накопиться лишь в течение продолжительного времени. Видимо, это было хорошо известно составителям «Стоглава», когда они упомянули об училищах «прежде» не только в Новгороде, но и в Москве.

Литература 

1. Алексеев Л. В. Лазарь Богша — мастер-ювелир XII в.— Советская археология, 1974, № 3.

2. Акты, относящиеся к истории Западной России, собранные и изданные Археографическою комиссиею, т. IV. СПб., 1851.

3. Арциховский А. В. Берестяные грамоты мальчика Онфима.— Советская археология, 1957, № 3.

4. Бабишин С. Д. Данные археологии и эпиграфики о распространении грамотности среди ремесленников Древней Руси.— Вопросы истории, 1973, № 4.

5. Бабишин С. Д. Школа та освiта Давньоi Pyci. Киiв, 1973.

6. Бабишин С. Д. Школа в Галицькоi Pyci.— Жотвень, 1971, № 6.

7. Будагов Р. А. История слов в истории общества. М., 1971.

8. Воронин Н. Н. Смоленские граффити.— Советская археология, 1963, № 2.

9. Воронин Н. Н., Кузьмин А. Г. Духовная культура Древней Руси.— Вопросы истории, 1972, № 8.

10. Высоцкий С. А. Золотые ворота в Киеве. Киев, 1982.

11. Высоцкий С. А. Средневековые надписи Софии Киевской: По материалам граффити XI—XVII вв. Киев, 1976.

12. Голубинский Е. Е. История русской церкви, т. 1. М., 1900.

13. Греков Б. Д. Политическая и культурно-историческая роль Киева. М., 1944.

14. Греков Б. Д. Киевская Русь. М., 1953.

15. Григорьев М. Г. Древняя Москва.— В кн.: По следам древних культур: Древняя Русь. М., 1953.

16. Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка, т. IV. М., 1955.

17. Житие Авраамия Смоленского.— В кн.: Памятники литературы Древней Руси: XIII век. М., 1981.

18. Житие Стефана Пермского.— В кн.: Хрестоматия по древнерусской литературе. М., 1969.

19. Жураковский Г. Е. Очерки по истории античной педагогики. М., 1963.

20. Ключевский В. О. Древнерусские жития святых как исторический источник. М., 1871.

21. Летопись занятий археологической комиссии 1865—1866 гг. Вып. VI. Приложение: Русские известия Длугоша до 1386 г. По изданию 1711 г. СПб., 1868.

22. Лихачев Д. С. Русские летописи и их культурно-историческое значение. М.; Л., 1947.

23. Макарий. История русской церкви, т. III. СПб., 1863.

24. Макарий. История русской церкви, т. IV. СПб., 1866.

25. Мораво-Паннонские жития Константина и Мефодия.— В кн.: Лавров П. А. Материалы по истории возникновения древнейшей славянской письменности: Труды славянской комиссии, т. 1. Л., 1930.

Просвещение в Древней Руси X — XIII вв. 145

26. Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. М.; Л., 1950. 26а. Памятники литературы Древней Руси XI — начало XII в. М., 1978.

27. Пашуто В. Т. Внешняя политика Древней Руси. М., 1968.

28. Повесть временных лет, ч. I /Под ред. В. П. Адриановой-Перетц. М.; Л., 1950.

29. Повесть временных лет, ч. II. Приложения. Комментарии Д. С. Лихачева. М.; Л., 1950.

30. Повесть о водворении христианства в Муроме.— В кн.: Памятники старинной русской литературы, издаваемые графом Григорием Кушелевым-Безбородко. Вып. 1 / Под ред. Н. Костомарова. СПб., 1860.

31. Повесть о Евфросинии Полоцкой.— В кн.: Памятники старинной русской литературы, издаваемые графом Григорием Кушелевым-Безбородко. Вып. 4. СПб., 1862.

32. Полное собрание русских летописей, т. I. M., 1962.

33. Полное собрание русских летописей, т. IV. СПб., 1848.

34. Полное собрание русских летописей, т. IX. СПб., 1862.

35. Полное собрание русских летописей, т. XXVI: Вологодско-Пермская летопись. М.; Л., 1959.

36. Преображенский А. Г. Энциклопедический словарь русского языка. М., 1959.

37. Преставление преподобного Евфимия Суздальского.— В кн.: Жития святых, чтимых православною церковью, составленные Филаретом (Гумилевским) с дополнениями из других книг. СПб., 1885, апр.

38. Приселков М. Д. Летописание Западной Украины и Западной Белоруссии.— Ученые записки ЛГУ. Серия историческая, 1941, вып. 7.

39. Проложное сказание: В день памяти святого отца нашего Кирилла, Епископа Туровского.— В кн.: Рукописи графа А. С. Уварова, т. II. СПб., 1858.

40. Рабинович М. Культурный слой центральных районов Москвы.— В кн.: Древности Московского Кремля. М., 1971.

41. Рыбаков Б. А. Киевская Русь и русские княжества XII — XIII вв. М., 1982.

42. Рыбаков Б. А, Язычество древних славян. М., 1981.

43. Рыбаков Б. А. Просвещение.— В кн.: Очерки русской культуры XIII — XV веков, ч. II. М., 1970.

44. Соловьев С. М. История России с древнейших времен, т. I. M., 1959.

45. Сперанский М. Н. Очерки по истории народной школы в Западной Европе. М., 1896.

46. Стоглав. Изд. Д. Е. Кожанчикова. СПб., 1863, гл. 25.

47. Татищев В. Н. История Российская, т. II. М.; Л., 1963.

48. Татищев В. Н. История Российская, т. III. M.; Л., 1964.

49. Тихомиров М. Н. О Вологодско-Пермской летописи.— В кн.: Проблемы источниковедения, т. I. M.; Л., 1940.

50. Тихомиров М. Н. О русских источниках «Истории Российской».— В кн.: Татищев В. Н. История Российская, т. I. M.; Л., 1962.

51. Толочко П. П. Киев и Киевская земля XII — XIII вв. Киев, 1980.

52. Шахматов А. А. Общерусские летописные своды XV и XVI вв.— Журн. Министерства народного просвещения, 1900, № 9.

53. Янин В. Л. Я послал тебе бересту... М., 1975.

54. Янин В. Л. Актовые печати Древней Руси X — XV вв., т. I. M., 1970.

55. Яцкевич Е. А. Памятники армянской культуры во Львове.— В кн.: Исторические связи и дружба украинского и армянского народов. Ереван, 1961.

Свидетельства источников о школах на Руси в XI—XIII вв.
Приводится по изданию: Антология педагогической мысли Древней Руси и Русского государства XIV-XVII вв. М.: Педагогика. 1985. С. 90-102, 106-129, 145-148.

 
 ИСТОЧНИК...

Понравилась статья? Поделись с друзьями!